После операции, я уговорил врача отпустить меня домой, пообещав, что буду аккуратно являться на больничные процедуры и строго соблюдать все его рекомендации. Дома все же и стены лечат, с чем мало кто не согласится, и я, оказавшись на свободе и преодолевая ограничения в движениях, стал быстро возвращаться к привычному образу жизни..
Катюшка была чрезвычайно довольна, когда я, с победоносным видом вернулся домой. И все бы хорошо, но прибыл-то я на костылях! И к радости дочери примешивалось нескрываемое чувство жалости. Но, что и говорить, её искреннее желание ухаживать за мной, исполнилось довольно быстро. И остаток времени до возвращения Татьяны, она очень старательно реализовывала сложный процесс заботы о страждущем. Вот уж не думал, что так быстро она сможет войти в роль заботливой нянечки, обслуживающей пусть и послушного, но все же такого большого (1 м 89 см) дядю. Утром она приносила мне чай и неумело нарезанные бутерброды с колбасой и сыром. Готовить она, конечно, еще не умела, но так искренне хотела мне помочь, что нам пришлось учиться этой, я бы сказал не простой науке вместе. В течение всех, выпавших на мою долю свободных дней, мы с удовольствием оттачивали кулинарное мастерство, — жарили картошку, варили макароны, а в финале превзошли самих себя, приготовив солянку! Которую, следует отметить, дочь моя испробовать отказалась. Зато сам процесс приготовления пищи доставлял ей истинное наслаждение, мы действовали дружно и слаженно, как единый механизм!
Однако все когда-нибудь заканчивается, а потому подошла к концу и эта неделя нашего наладившегося проживания в тесной квартире. Завтра утром должна вернуться Татьяна, и Катерине суждено отправиться домой. Как и всегда в таких случаях, мне было немного грустно, а нынешняя ситуация усугублялась тем, что нога-то моя была все-таки сломана, и мне в любом случае предстояла довольно длительная реабилитация. Конечно, у меня накопилась уйма всевозможных бумажных дел, которые я вполне в состоянии решать, отсиживаясь дома, причем до тех пор, пока не обрету прежнюю способность свободно передвигаться. Но вот кто принесет мне батон хлеба и пакет молока? Для меня и в этой простой задаче кроется немало сложностей. Значит, придется кого-то просить, а вот этого я никогда не любил. В своей жизни я привык рассчитывать только на свои силы и понятно, что данная ситуация сильно портила мне настроение. Что, безусловно, не могла не заметить моя дочь.
— Пап, ты чего такой мрачный? — требовательно приступила она ко мне.
— Как это, мрачный? Тебе показалось, малыш, все нормально, — фальшиво беспечным голосом ответил я.
— Ну, да, конечно! — Катька скривилась. — Пап, давай, не будем! Что я по-твоему, слепая, что ли? Скажи лучше, в чем дело?
— Ну… — я в нерешительности замялся. — Просто неохота оставаться одному.
— Так и не надо одному! — обрадовалась Катя. — Мы с мамой заберем тебя к себе!
— Кать! Об этом не может быть и речи.
Катька насупилась и примолкла. Через некоторое время она рассудительно изрекла:
— А хорошо бы случилось так, что мама задержалась. Ну, по работе, например. Какие-нибудь неотложные дела. Я бы еще осталась с тобой, и ты бы не грустил.
Я был растроган до глубины душа. Черт возьми, вот ради таких минут и стоит жить!
— Катёна, милая моя! Спасибо тебе великое. Но со мной правда все будет хорошо! Не переживай. А маме нужно домой, незачем ей там оставаться.
Настроение моё заметно улучшилось, я уже не задумывался над тем, как придется просить бабу Соню принести мне хлеба и молока. Кроме того, у меня еще остается мой верный Витёк, он-то никогда не откажется помочь. Да его и просить, думаю, не придется, он и по собственной воле сделает все, что нужно и в лучшем виде. Ну и, конечно же, Динка! Уж она-то точно не оставит меня без присмотра… Катюшка, похоже, даже немного ревновала, когда Дина отнимала у нее хлеб «мирских забот», но я во время начинал хитро капризничать и дочка искренне радовалась тому, что именно она может мне угодить.
Мы уже укладывались спать, когда зазвонил телефон.
— Стас! Стас, ты меня слышишь? — кричала в трубку Татьяна.
— Слышу, слышу! Зачем так кричать? У тебя все в порядке?
— Нет, Стас, все совсем не в порядке! — голос моей бывшей жены дрожал. — Тётя Алла умерла!
— Кто такая тётя… — всего на секунду я растерялся, но тут же до меня дошло: — Тётя Алла? Как умерла? Господи, помилуй! Почему?
Тётя Алла была родной сестрой Татьяниной матери и замечательнейшей женщиной. Она жила в Сочи, где у нее был небольшой уютный домик на берегу моря и когда-то давным-давно, на заре нашей совместной жизни, мы с Татьяной обожали отдыхать у нее. Она выделяла нам комнатку на втором этаже, который был скорее чердаком, чем полноценным этажом, но был там и уголок, обустроенный с таким вкусом и любовью, что я не променял бы его ни на какие хоромы в люксовом отеле. Можно сказать, что в этой комнатушке прошли самые лучшие дни нашей недолгой совместной жизни. Там мы мечтали, строили планы, любили друг друга. Там была зачата наша единственная дочь. Тётя Алла старалась изо всех сил, чтобы нам у нее было хорошо. Вечерами, когда спадал южный зной, мы любили сидеть с ней на веранде, потягивать приготовленную по ее особому рецепту вишневую настойку и говорить о жизни, спорить о традиционно сложном положении в стране, мечтать о лучшей доле. Детей у тёти Аллы никогда не было, ее муж трагически погиб через месяц после свадьбы и забыть его она так и не смогла. Она жила одна и обожала свою племянницу, а потом, как я смею надеяться, полюбила и меня. Она была резковата в суждениях, но искренняя и добрая женщина, и я ужасно расстроился, узнав о её смерти.