— Черт бы забрал вас, если такая смерть для вас освобождение!
Я медленно побрел к выходу, чтобы завершить задуманное. В этот момент взгляд наткнулся на валявшуюся у самой стены сумку Жана. Я подошел, с покряхтыванием и стоном нагнулся и заглянул в нее. Первое, что бросилось в глаза, это, лежавшая сверху, металлическая коробочка с демантоидом. Я взял ее, раскрыл, и выложил его на ладонь. Камень, как показалось, был тусклым, словно тоже оделся в траур. Завернув минерал в носовой платок, я механическим движением сунул его в карман. И тут я заметил Баку, мирно покоившегося на самом дне сумки.
При виде маленькой уродливой куклы Вуду, так или иначе затащившей нас в эти края, меня захлестнула ни с чем несравнимая ярость. В голове словно что-то разорвалось, разлетелось и с грохотом рухнуло. Я схватил уродливую игрушку, и с крестом подмышкой выкатился наружу.
— Будь ты проклят, адское порождение! Ты, гад, загубил стольких людей, столько жизней оборвалось по твоей паскудной наводке! Да, будь же ты проклят, колдовская подлюга, сдохни теперь и сам с моей помощью! — Выкрикнул я, и изо всех своих последних сил вонзил в тряпичного монстра церковный крест.
Бака словно нанизался на толстое железное основание.
— Передавай привет, сволочь немая, своему хозяину! — вопил я, вгоняя крест в могильный холмик. И, то ли сила, вложенная мною в этот последний удар, была изрядной, то ли земля оставалась все еще слишком мягкой, но крест вошел в землю довольно глубоко, похоронив под собой и пригвожденное к нему чудовище. Я заровнял почву у основания креста и понял, что миссия моя исполнена. Новая вспышка боли полыхнула в воспаленном боку и я провалился в забытье.
И возвращаются ветры на круги своя
Сознание возвращалось рывками, какими-то проблесками, которые становились все насыщеннее, ярче, пока не разлились ровным умиротворяющим светом где-то там, в глубине души и только глаза не хотели открываться. Мне ничего не было нужно, ни желаний, ни движений, я лежал и тысячу раз умирал, чтобы возродиться снова и снова. А вокруг тишина, и исподволь возникшее, нарастающее неуклонно чувство страха, одиночества и отчаяния. Зачем это и где это я, там или здесь? В аду, за грехи свои, или еще на дороге к нему? Да, так или иначе, но все, что надо свершилось, наверно, все-таки умер. А может, еще не совсем, раз остались какие-то чувства, хотя бы и тот же страх. И теперь должна появиться боль. А почему именно боль?
Вдруг я осознал, что не только лежу, но еще и дышу. А это означает многое, не умер значит! Нет, я же в самом деле дышу, вдыхаю, как мне показалось прекрасный вкусный воздух, и с легкостью выдыхаю. Я чувствую, уже чувствую, что нет в нем ни приторного смрада разложения, ни даже намека на тление. Я не там, не у той церквушки? Я сделал глубокий вдох, почувствовал легкий укол боли в правом боку, и тугую повязку. Что-то здесь не так! И я открываю глаза.
В помещении было сумеречно, свет пробивался с улицы сквозь маленькое оконце, сооруженное практически под самым потолком. Стены были серого цвета, и сквозь кое-где облупившуюся глину, проглядывало дерево. Потолком служила внутренняя часть соломенной крыши, с которой в разные стороны свисали иссохшие травины. Я лежал на циновке около стены, прикрытый сверху небольшим куском грубой ткани. В углу, напротив моего ложа, высился шкаф с открытыми полками, полностью заставленный всевозможными склянками с какими-то травами.
Невысокого роста чернокожая женщина стояла за столом посреди комнаты, и что-то толкла в ступе. Когда суть этой картины добралась до моего сознания, у меня все поплыло в глазах. Дежавю. Я видел уже эту комнату, и эту женщину со ступой, и этот стол. Но сейчас-то, это во сне или наяву? Я попытался приподняться и оглядеться, но, как сразу же выяснилось, прежних сил не было и только из горла вырвался звук, больше похожий на кряканье. Женщина обернулась, и на лице ее промелькнула улыбка.
— Что… это… со мной? — просипел я.
Негритянка отложила ступу, взяла со стола деревянную чашку и, подойдя ко мне, приставила к губам. Сделав непроизвольно несколько глотков мутной, коричневой жижи с привкусом полыни, я тряхнул головой и поморщился. Женщина, не проронив ни слова, вернулась на прежнюю позицию, и продолжила прерванное занятие. Через несколько минут я заснул.
И видел чудесный сон. Мне снилась залитая солнечным светом поляна. В небе висела радуга, а я лежал на спине, широко раскинув руки в стороны. Мне было так хорошо, что я лежал и улыбался. Потом приподнялся и сел, обняв колени. Вдруг издалека появилась фигура человека и стала приближаться ко мне. Это был мужчина, он не шел, а словно плыл по воздуху. И от этой гармонии, чудесной радуги, от теплого света, тишины и плавных движений гостя, мне становилось все лучше и приятнее. Человек приблизился настолько, что я смог разглядеть его лицо. Это был Жан. Увидев друга, я обрадовался еще больше, и помахал ему рукой, и движения мои были такими же плавными и медленными, как у него. Лицо моего французского друга было спокойным и умиротворенным, о чем свидетельствовала легкая улыбка на его губах, глаза светились как-то особенно безмятежно. Когда он приблизился ко мне на расстоянии вытянутой руки, я заметил, что мой друг словно соткан из воздуха, тело его не материально, а представляет собой сгусток некой энергии. Тем не менее, я знал точно, что это именно Жан.