Вопросы свои я выпалил на одном дыхании, к тому же на русском языке, потом сообразил, что тот, вероятно, не понял ни единого слова, и повторил их по-английски.
Ответил мне шоколадный китаец, который выступил в роли переводчика между мной и Моизом, и уверенно говорил на двух языках. Тогда-то я и узнал о событиях последних пяти недель, начиная с того момента, как наш с Жаном проводник нашел меня, уже одного в джунглях.
Моиз и в самом деле задержался у своих родственников. Его бабуля, возраст которой перевалил уже за сотню, сильно хворала, а поскольку автомобильный транспорт является роскошью для бедняков, то нежданный приезд внука оказался как нельзя более кстати. Старую женщину повезли в больницу города Киквита. Одним словом, пока суть, да дело, наш проводник приехал за нами к церкви отца Фредерика с опозданием на пару суток. Там он застал огромное количество народа, поминавших каких-то усопших. Как оказалось позже, поминали тех самых убитых зомби, бывших жителями этого прихода. После того, как мы с Жаном столь стремительно бежали тем ранним утром, священник, как мог, прибрался в помещении, постарался удалить следы крови и привести в божеский вид убитых. Он вовремя это сделал, потому что уже к восьми утра в церковь начал стекаться народ, и в конце концов кто-то узнал в одном из убитых своего родственника. Началась настоящая вакханалия. Слух о нападении зомби на домик священника разнесся мгновенно, народ повалил на место происшествия толпами. Убитые чудовища были интересны разве что родственникам, остальные шли, чтобы услышать страшную историю из первых уст и хоть одним глазком посмотреть на изуродованные тела. Но отец Фредерик был тертым калачом. Тела были преданы земле наскоро, в то же утро, а история, сочиненная им, была страшной, но не оставляла ни тени сомнений в правоте его действий. Наивные люди слушали, внимали, сетовали и даже плакали, а потом уходили. А на смену им уже подтягивались другие. Вот этот бесконечный поток и застал изумленный Моиз. К тому моменту, когда он нашел в толпе отца Фредерика, он успел услышать, как минимум пять версий произошедшего, одна страшнее другой. Наш проводник не был храбрецом, и не скрывал этого, вследствие чего первой его мыслью было сбежать обратно в Киншасу. Но возвращение домой без единого цента не сулило ему ничего хорошего, и, пересилив свои сомнения и страхи, он принял решение следовать за нами. Священник несколько приободрил его, разубедив в правдивости услышанных в толпе рассказов, да и свою версию изложил более чем в скромных тонах. Моиз понял лишь то, что ночью неожиданно в открытую дверь церкви забрели два неприкаянных существа с недобрыми намерениями. А в Конго знает даже ребенок, что с зомби лучше разделаться сразу. История была преподнесена, как чистая случайность, и Моиз помчался за нами.
Увы, ему не повезло. А может, не повезло мне, поскольку в тот момент Жан все равно уже был мертв. Машина Моиза сломалась, едва он отъехал от церкви, и ремонт ее занял еще сутки. А в общем итоге получилось, что каким-то невероятным чудом, я прожил, а точнее просуществовал раненным, без еды и практически без питья, почти три дня, которые, к счастью, вылетели из моей памяти. За это время я вырыл могилу своему другу и похоронил его, быть может, и не совсем по-христиански, но, по крайней мере, по-человечески. Наш проводник нашел меня, лежавшим без сознания на могиле друга.
Пока Моиз и его спутник говорили, передо мной всплывало качающееся чернильное, голубое, серое небо, а может, то качались ветви деревьев, склонившееся ко мне знакомое черное лицо, ах, да, это же лицо Моиза, пожелтевший от табачного дыма потолок машины, мелькание рук, череда лиц и ощущение, что я лечу по воздуху. И следом за всем этим пустота…
В полуразрушенном помещении Моиз обнаружил два уже изрядно разложившихся от жары трупа. При виде столь чудовищной картины, наш конголезский друг от неожиданности и страха чуть не лишился рассудка. Там ведь уже было не разобрать, кем были эти амбалы при жизни. А смрад стоял такой, что разносился на несколько метров вокруг развалюхи. Как я понял, спасла меня все та же жажда наживы. Поначалу Моиз посчитал, что я мертв, поскольку лежал неподвижно, весь в земле и крови, но решил удостовериться в этом, перевернул меня и попробовал нащупать пульс. Я застонал и, как он понял, я был всего лишь без сознания. А, значит, пока я был жив, оставалась и надежда получить деньги. За путешествие, за спасение. Мертвый я был бы бесполезен. Моиз извлек из своего багажника припасенную нами канистру с водой, как смог, ополоснул меня и даже переодел в чистую рубаху, со штанами только церемониться не стал, слишком это было хлопотно. Как он объяснил, если бы его остановил хоть один пикет и нашел бы меня в его машине в столь плачевном виде, то есть грязным и окровавленным, его могли бы обвинить в чем угодно. А так он объяснял всем, что был моим проводником, но я не выдержал африканского климата, к тому де еще и отравился, подхватил какую-то заразу, и он везет меня в посольство. При упоминании о заразе, кордоны расступались молниеносно, и он без проблем доставил меня в Киншасу. Он уверял, что временами я приходил в себя, что-то говорил по-русски, стонал и всхлипывал. Он поил меня водой и вез дальше.