Прибыв в столицу, он отправился прямиком к Лорану, а тот проводил его к уже знакомой нам однорукой знахарке. Она-то и выходила меня. Узнав, что на дворе сентябрь, я чуть не лишился сознания вновь. Выходит, я провалялся в бреду целый месяц. И к тому же ничего не помнил! Из рассказа «африканского китайца» я узнал, что на момент прибытия к Аджали, так звали мою спасительницу, я был на грани смерти. Она не сразу согласилась выхаживать меня, но после долгих уговоров все же позволила им устроить меня на циновку в углу. Меня она отпаивала какими-то зельями и снадобьями, обрабатывала рану, да и все тело, мазями и растирками собственного приготовления. Зелья помогали держать меня в забытье и не позволяли прийти в себя, покой тоже оказывается не плохое лечебное средство. Ну, а что касается раны, то и сама по себе она была страшной, и нагноение проникло довольно глубоко, и тут уж не обошлось без «колдовства». Знахарка знала много секретов. Именно ее стараниями я и остался жив.
В конце своего рассказа, Моиз, ничтоже сумняшеся, заявил, что уж коль скоро я пошел на поправку и выздоравливаю, то он хотел бы, чтобы я расплатился с ним за его работу и мое спасение. Ведь он мог бы и бросить меня в джунглях, а не рисковать, вывозя оттуда по жаре полутруп.
Я спросил его, что сталось с нашими вещами, и он указал мне на слежавшееся тряпьё, подстеленное мне под циновку на уровне головы. Я узнал свои брюки и рубашку Жана, в которую, видимо, и переодел меня Моиз. Остальных вещей не было, они, по словам моего проводника, остались там, в заброшенной церкви, откуда он постарался убраться как можно скорее. Честно говоря, это было сомнительно, ведь нашел же он время, чтобы переодеть меня в рубашку моего друга. А чтобы бросить на произвол судьбы вещи, сумки, да и вообще что бы там ни было, пусть даже все и находилось в чудовищной близости с разложившимися телами… ну, да Бог ему судья! Спасибо ему за то, что он спас меня, тут уж любые деньги покажутся мелочью. Вот только паспорт мой тоже пропал, а ведь я находился в чужой стране! Но пока я отбросил прочь всякие смутные думы и исполнился решимости набраться нужных сил, которые понадобятся мне в самое ближайшее время. А ускорить этот процесс можно, лишь находясь на попечении однорукой негритянки. Все это время я практически целыми сутками спал, а бодрствовал лишь короткую часть светового дня. Мое ранение оказалось крайне серьезным, к тому же рана была сильно воспалена, мне грозило заражение крови, и лишь благодаря знахарскому чуду я остался жив.
Ухаживая за мной, чернокожая женщина ни разу не проронила ни единого слова. Она безмолвно приносила мне пищу и различные травяные отвары, после которых я моментально засыпал. Моя спасительница беззвучно перемещалась по лачуге, и лишь мерное побрякивание пестика в ступе, говорило о ее присутствии.
В периоды моего неоднозначного бодрствования часто являлся Моиз со своим шоколадным другом китайской наружности. Наше общение сводилось к тому, что они справлялись о моем здоровье и, убедившись в том, что мне становится лучше день ото дня, удалялись. Навязчивая вежливость Моиза порой начинала раздражать, но была она вполне объяснима, человек хотел как можно быстрее получить свои деньги. Да, собственно, и не только в этом было дело! От бессилия и вынужденного безделья я и сам психологически крайне устал, во мне горело нестерпимое желание поскорее вернуться в цивилизованный мир, и забыть о Конго, как о страшном сне. Я считал дни и торопил, торопил ленивое африканское время…
В очередной свой приход Моиз кое-что рассказал мне об Аджали, так звали мою спасительницу. Судьбой ей была уготована смерть еще в юном возрасте. Старик Самбе нашел её, лежавшую без сознания. Семья девочки была растоптана дикими слонами, которые совершили набег на деревню. Самбе подобрал девочку, втоптанную в грязь, тело которой представляло одну сплошную травму, и находилась она буквально на грани жизни и смерти. Кости левой руки были так раздроблены, что спасти ее не удалось: операцию по ампутации старику пришлось проделать самому. Девочке было лет пять. Самбе выходил ее, оставил у себя и назвал Аджали, что на суахили обозначает «несчастный случай». Девочка выросла, и старик Самбе передал ей многие тайны, которыми владел сам. Аджали оказалась прилежной ученицей, она переняла все его знахарские секреты, научилась различать и собирать травы и готовить из них лечебные отвары, благодаря которым я выжил и сейчас быстро набирался сил. Поговаривали, что, кроме всего прочего, старик познакомил ее с основами магии, поэтому заговоры и привороты были знакомы ей не понаслышке. Часто, засыпая, я видел, как она садилась у моего изголовья, проводила единственной рукой по тому месту на моем теле, где была рана, и губы ее беззвучно шевелились. Я никогда не мог понять, было ли все это на самом деле, или же все виделось только во сне…