— Суворова Татьяна больше у нас не числится.
— Как, то есть, не числится? — У меня похолодело внутри. — Умерла?
— Да, типун вам на язык, зачем же так сразу и умерла, — дежурная посмотрела на меня поверх очков и укоризненно покачала головой. — А вы кем ей приходитесь?
— Суворов Станислав Евгеньевич, — отрапортовал я, и немного поколебавшись, добавил, — муж.
— Муж! — презрительно бросила она. — Бывает и такое. Так вот, вашу жену перевезли сегодня в городскую психиатрическую больницу № 15.
От услышанного я едва не рухнул на кафельный пол под окошком. Ей Богу, мне самому было впору обращаться за скорой помощью.
— А почему… в психиатрическую? — пробормотал я.
— А я-то почём знаю? — с вызовом ответила сотрудница справочной. — Вы же муж, вам и виднее.
Было ясно, что больше ничего полезного здесь не узнаешь, я повернулся и медленно пошел к выходу. Потом, спохватившись, вернулся к окошку и спросил:
— А где хоть она находится, эта больница?
Тяжело вздохнув, так, будто я просил её о чем-то невыполнимом, дежурная ответила: — На Каширке, улица Москворечье, дом 7.
— Спасибо, — поблагодарил я и отошел, но все же расслышал брошенное мне вслед вполголоса: — Тоже мне муж, объелся груш…
Повернуться бы, да высказать ей все, что я о ней думаю, да только толку от того будет совсем ничего. Черт побери! Насколько же злы окружающие нас люди! Ведь приходят к вам сюда не от хорошей жизни, так неужели нельзя скрасить состояние страждущих посетителей хотя бы улыбкой и участливым ответом!
Итак, теперь мне предстояло через все пробки и заторы пробраться на Каширку. Задача, признаться, не из легких, но я был твердо намерен увидеть сегодня Татьяну, и мчался по городу, лавируя в потоке, как заядлый лихач. И надо же, мне повезло, я успел появиться в больнице в часы посещений. Более того, мне повезло еще и с днем, так как оказывается, визиты к больным в подобных заведениях проходят совсем не как в других клиниках, а строго по определенным дням, и уж коли ты пришел в неурочный день, то хоть на коленях стой и умоляй, — никто тебя не пропустит. Повезло также и в том, что я застал доктора и смог переговорить с ним.
Лечащим врачом Татьяны оказалась немолодая, невысокая женщина с суровым взглядом из-под больших круглых очков с такими толстыми стеклами, что глаза её казались невероятно огромными. Небольшой нос несколько провис, вероятно потому, что нес на себе непомерную тяжесть, лицо обрамляли немыслимые пергидрольные локоны, а вот высокий, открытый лоб обещал и пытливый ум и понимание проблем, с которыми к ней обращался ее контингент.
— Доктор, скажите, что с моей женой? — едва ли не заикаясь, начал я.
У врача удивленно приподнялась левая бровь, — С женой? Вашей? А мне показалось, что Татьяна Суворова не замужем.
— Виноват, с бывшей моей женой.
— Ах, бывшей! Тогда… может быть… может быть, — она будто вслух рассуждала сама с собой. — Но, посмотрим… посмотрим! Да, пока не могу вам сказать ничего определенного. Она поступила к нам из института Склифосовского, где ей было произведено промывание желудка после неудачной попытки суицида. Поступила, я бы сказала, в состоянии острого психоза, и с того момента она еще не произнесла ни одного слова, отказывается от еды, вообще проявляет крайнее равнодушие к окружающему и абсолютную незаинтересованность в своем выздоровлении.
Я был поражен. Все это было совершенно непохоже на ту, прежнюю Татьяну, еще совсем недавно до предела самостоятельную, сильную и решительную женщину, ну, а уж какая она мать, тут и нужных слов не подберешь. Как же это могла она быть незаинтересованной в своём выздоровлении? А как же ребенок, Катюшка? О ней она тоже не думала?
— Поверить не могу! — выдохнул я. — Но почему… почему?
— Ну, чтобы это понять, я бы хотела кое-что услышать и от вас. Обычно появлению тревожных расстройств и развитию депрессивного состояния предшествует хронический стресс. Вы замечали что-то такое подобное у своей бывшей жены?
— А как я должен был это заметить? Супруга все-таки бывшая…