— Вам нужна виза? — спросил сотрудник посольства на русском.
— Да, две визы в вашу страну сроком на один месяц каждая, — ответил я.
— С каждого по сто долларов, паспорта, фотографии и приглашения.
Фотографии мы с Жаном на всякий случай прихватили с собой, несмотря на то, что мой вчерашний телефонный собеседник ни слова об этом не обмолвился, но вот никаких приглашений у нас не было, да и быть не могло.
— Э-э, — протянул я. — Про приглашения нам не говорили… — я уже начал думать о том, как нам связаться со Столповым, чтобы он попросил своих конголезских знакомых выслать нам приглашения, только вот интересно, сколько все это продлится. Размышления мои были прерваны словами сотрудника посольства:
— Еще по сто долларов.
Столь простого выхода из положения я не ожидал, и даже рот открыл от изумления, но более находчивый Жан уже вынимал из кармана деньги.
Итак, пока что нам везло. Мы заполнили анкеты, отдали свои паспорта, фотографии и деньги, половина из которых, как я понимал, осядет в карманах находчивых сотрудников, едва мы выкатимся за порог. Паспорта с визами нам обещали выдать ровно через три дня, а, значит, самое время заняться покупкой билетов. С легкой душой мы и отправились в авиакассы. А вот там нас ждал очередной неприятный сюрприз. Оказалось, что прямых рейсов до Киншасы нет, и следует лететь либо через Амстердам, либо через Париж. Причем цены были просто астрономическими! Увы, особенного выбора у нас не было, поэтому, заплатив каждый примерно по сто тысяч рублей, мы стали обладателями билетов по маршруту Москва-Париж-Киншаса, куда должны были вылететь через пять дней, обратная же дата оставалась открытой.
После этого мне еще предстояло отправиться в Центральный прививочный пункт, чтобы сделать оставшиеся прививки, а Жан собрался куда-то отъехать по своим делам, но перед этим мы решили забежать в ближайшую кафешку и слегка перекусить.
Мы заказали по салату с морепродуктами и по стакану свежевыжатого сока, а в ожидании заказа разговорились о предстоящем путешествии. Я выразил мысль, что Жану будет легко общаться в Конго, поскольку это франкоговорящая страна, но он несколько огорошил меня, заявив, что местные жители говорят более, чем на двухстах наречиях, по числу имеющихся в стране племен, и эти языки весьма далеки от французского. К белым там относятся по-разному, но в основном негативно, часто на улице в тебя тыкают пальцами и громко высказываются. О чем? Можно только догадываться, но интонации при этом весьма недружественные. Все это вовсе не прибавляло мне оптимизма. Обдумывая полученную информацию, я уставился в окно и вдруг снова на глаза мне попался рекламный щит с «великой актрисой», — Кокошей, как именовал ее Жан. Я воспользовался ситуацией и решил отвлечься от проблем насущных, обратившись к Жану:
— Вон опять твоя подружка на рекламе. Как она, не донимает тебе после вчерашней атаки?
— Чудеса, да и только! — удивлялся Гебауэр. — Кокоша буквально обрывала мой телефон на протяжении последних двух недель, а тут вдруг неожиданно оставила меня в покое. Ох, и не нравится мне это! Натуральное затишье перед очередной бурей.
— Очень может быть, — согласился я. — Должно быть, копит силы.
Мы уже доедали салат, когда телефон Жана зазвонил. Он ответил, некоторое время молча слушал, и лицо его при этом заметно мрачнело. Наконец, он закончил разговор, дрожащей рукой положил телефон на стол и выразительно посмотрел на меня.
У меня в душе все замерло.
— Что? — только и смог спросить я.
— Это звонила подруга Кокоши. Кокоша умерла.
Вот это был шок, так шок!
— То есть как это, — умерла? Мы же только вчера…
— Я толком не понял, что она мне рассказала. На ночных съемках… какое-то короткое замыкание… На ней было что-то такое надето, синтетика какая-то, всё вспыхнуло в считанные секунды… Она сгорела заживо, прямо на площадке, среди актеров и толпы зевак. Никто ничего не успел… Не оказалось ни огнетушителей, ни воды, к ее пылающему телу никто не смог подступиться. — Он немного помолчал. И добавил: — Адская чертовщина, адская смерть.