— Иван Андреевич, — обратился я к нашему наставнику, — может все же есть возможность не испытывать судьбу, а ликвидировать куклу здесь? Может, вам известен какой-нибудь соответствующий случаю ритуал, вы же смогли изготовить нам эти амулеты? — и я коснулся рукой маленького мешочка уже висящего у меня на груди. — Как вы их назвали, «гри-гри»?
— Да, молодой человек, это амулеты, можно их назвать талисманами, или даже оберегами, они созданы для вашей защиты от зла и напастей. К сожалению, моих магических сил и знаний хватает только на совершение не сложных манипуляций. Я могу лишь отчасти защитить вас, но в противодействии бокорам я беспомощен. Ваши амулеты не сложно было изготовить, но они дают лишь малую толику уверенности в том, что вас не убьют сразу же по прибытии в страну. Я ни в коем случае не хочу вас запугать, но лучше быть готовыми к самому страшному.
После этих «ободряющих слов», душу мою вообще заволокло мраком, потому как только сейчас, в полной мере, осознал я все то, во что оказался вовлеченным помимо собственной воли.
Тут вовремя вмешался Жан:
— Профессор, перестаньте наводить на нас страх и ужас. От ваших слов становится жутко.
— Друзья мои, я лишь предостерегают вас в том, что бокор, создавший куклу, может оказать недюжинное сопротивление вашему желанию ее уничтожить. Ведь эта вещь явно была создана им для каких-то определенных целей. Впрочем, можно предположить и такое, что колдун пойдет вам навстречу и избавит от куклы добровольно. Я, возможно, и, правда, несколько сгустил краски. — Профессор ободряюще улыбнулся, но веселее нам от того не стало.
Мы еще долго сидели у Столпова, выясняя последние детали нашего будущего путешествия, как-то даже опасаясь уходить, ибо уход этот ознаменовал бы собой начало нашей поездки, а мы, чего уж греха таить, боялись ее.
Однако всему когда-нибудь приходит конец, пришлось распрощаться и нам. Иван Андреевич вручил нам листок бумаги, на котором написал имя-фамилию своего конголезского знакомого, его адрес и как к нему нужно добираться из аэропорта.
— Встретить вас он не сможет, вы уж не обессудьте, — извиняющимся тоном сказал Столпов, — но он предупрежден и будет вас ждать. Он скажет, как и куда вам следовать. Ну…, — профессор протянул нам свою пухлую руку, — давайте прощаться!
Мы медленно, и, глядя со стороны, понуро побрели от подъезда профессора к моей машине. Говорить не хотелось, переваривали полученную информацию. Я украдкой глянул на Жана. Он шел с каким-то задумчиво-мечтательным видом, мне даже показалось, что на его губах играла чуть заметная улыбка. Это несколько удивило меня.
— Жан, ты улыбаешься?
— Внутренне, Стас, внутренне. По крайней мере, мне так казалось. Я вот думаю, до чего же прекрасна жизнь, а, Стас? Не находишь? И это закопченное московское небо, сквозь которое не видно звезд, оно тоже прекрасно! И суета этих улиц, этих спешащих куда-то людей, водоворот жизни, как же все это прекрасно!
— Жан, ты меня пугаешь! Может показаться, что ты прощаешься со всем этим!
— Ну что ты! Вовсе нет. Просто я очень люблю жизнь. Глупо звучит, ну, в самом деле, кто же ее не любит? Но что мне до остальных! Я люблю ее! Я много поколесил по свету, многое повидал, и сейчас мы с тобой стоим на пороге больших приключений. Ну, разве же это не чудесно?
— Жан, мне кажется, ты несколько идеализируешь наше путешествие. Мы едем не на красоты Конго любоваться, а ввязываемся в сомнительную авантюру, которая может помочь и тебе и мне расстаться с этой удивительной жизнью.
— Да, перестань ты, Стас! — Жан махнул рукой. — Нельзя начинать ни одно дело с подобным настроем. У нас все получится, вот увидишь. Мы обезвредим предмет твоих и моих тревог и вернемся домой, при этом обогатимся новыми знаниями и впечатлениями, мы расширим свой мир еще больше, познаем его еще глубже, а это и есть жизнь! Не сидеть же, в конце концов, на одном месте, наращивая жиры, всегда лучше куда-то стремиться, рваться, бежать!
— Ну, ты прям каверинский капитан! «Бороться и искать, найти и не сдаваться!»
Жан засмеялся:
— Не знаю, кто такой Каверин, но сказано верно!
КОНГО
Первые неудачи
День вылета выдался пасмурным. Время, отведенное на регистрацию, казалось бесконечным. Мы с Жаном обсудили перечень вещей, которые взяли с собой, однако сейчас, находясь за стойками паспортного контроля, в голову приходило то одно, то другое, что следовало бы захватить, но, увы, пополнять чемоданы было уже слишком поздно. Бродить по аэропорту не хотелось, мы вылетали из Шереметьево-2, а для меня этот аэропорт уже давно утратил свой романтический шарм. Когда-то я испытывал в этом месте душевный трепет, именно отсюда я начал своё, до сих пор неоконченное, зарубежное турне. Я много путешествовал, повидал великое разнообразие воздушных вокзалов: и маленьких, и огромных, и оборудованных по последнему слову техники, и бывшие военные аэропорты, носящие столь помпезное название лишь благодаря своему предназначению. И постепенно Шереметьево стало для меня лишь пунктом отправления в очередную поездку.