— Здесь, в Тиневидде?
— Я имел в виду Ньютаун, Трегинон, Лланфер, Карно, Лланидло или Пентредервидд. Где-то внутри круга, который образуют эти города и деревни, находится и руководитель этой организации.
— Неужели в этой тихой деревенской местности зреет заговор?
— В этой тихой местности, Портер, всего пятьдесят лет назад бушевало восстание чартистов, вызванное безработицей. То же самое мы наблюдаем сейчас. Тогда чартисты захватили Лланидло и удерживали его десять дней, пока правительственные войска не навели порядок.
— Был ведь ещё и бунт «ребекк»?
— В этой местности «ребекки» не появлялись. Они очень активно действовали на юге Уэльса, в Кармартеншире и в Пембрукшире.
— Если предположить, что Коннор — глава заговора, то как объяснить слежку за его домом и попытку вломиться к нему в дом кого-то, кто связан с «ребекками»?
— Этого я не знаю, — сказал Холмс. — Возможно, ни «ребекки», ни Коннор не имеют никакого отношения к тайной организации. Ложитесь сегодня пораньше спать. Вам, Портер, и вам, Мадрин, — Шерлок Холмс повернулся к нему, — придётся провести сегодня ночь, следя за домом Коннора. Я сегодня вечером уезжаю в Бармут, но завтра вернусь, и мы обсудим, что делать дальше.
— А мне ещё надо сочинить стихотворение в память покойной Элинор Тромблей, — вспомнил Мадрин. — Представляю, какой поднялся бы шум, если бы я сказал, что она была отравлена. Хотя валлийский язык гостям Тромблей-Холла практически неизвестен, кто-нибудь, может быть, и догадался бы.
— Скажите-ка, — вдруг оживился Холмс, — это по-валлийски.
— Cafodd ei llofruddio.
— Великолепно! — воскликнул Холмс. — Но поберегите эту фразу до другого случая. Пока ещё рано раскрывать карты.
14
Пока мы добирались до дома, я обсудил с Холмсом, как нам с Мадрином лучше всего организовать слежку. Я считал, что надо держаться как можно ближе к дому.
Холмс согласился со мной и посоветовал обратить особое внимание на подходы к дому со стороны озера и оставить без внимания подходы со стороны дороги и хозяйственных построек.
— Внимательно наблюдайте за обстановкой и ничего не предпринимайте до тех пор, пока что-нибудь не случится, — добавил он.
Когда мы оказались во дворе дома Мадрина, Холмс дал Даффи шестипенсовик, чтобы он отвёл лошадь Мадрина на пастбище — мальчик был, конечно, в восторге, — простился с нами и поехал на полустанок, где намеревался сесть в поезд, оставив свою лошадь в конюшне при гостинице «Красный лев».
Я забрался на сеновал и попытался заснуть. Мадрин заявил, что не будет спать, а поработает над стихотворением. Перепробовав несколько способов заставить себя заснуть, я встал и пошёл в дом.
Мадрин пожаловался, что никак не может найти нужный тон стихотворения. Ему хотелось выразить в нём чувство утраты — Элинор Тромблей была доброй, прекрасной женщиной, помогавшей десяткам людей, — но мешало то, что придётся читать стихотворение перед людьми, которые этого чувства не испытывают.
— Почему вас это так заботит? — удивился я. — Пишите, как чувствуете. Представьте себе, будто вы читаете перед валлийцами, перед теми, кому она помогала.
— Думаю, что это не понравится Эмерику Тромблею. Он любит, чтобы в стихах были красивые слова и ритм.
— Вот поэтому у вас ничего и не получается, — сказал я. — Постарайтесь как можно искреннее выразить чувство утраты, а форма сама придёт. Быть может, это сумеет оценить и Эмерик Тромблей.
Я прошёл на кухню, где за столом сидели Меган и Гвенда, и мы затеяли игру: я показывал рукой на кресло и спрашивал: «Что это?», девочки повторяли вопрос по-валлийски: «Beth ydy hwn?» — и отвечали на него: «Cadair ydy hwn» — «Это кресло». Благодаря этой весёлой игре я узнал много новых слов.
Перед тем как отправиться в дозор, мы решили заглянуть в «Старую таверну». Здесь было полно народу. Видимо, густой туман не мешал людям найти сюда дорогу.
Мы взяли по кружке пива и стали искать, куда бы сесть. Пробираясь между столиками, я заметил Айфана Вогана, который махал нам рукой. Мы подошли к нему.
— Я нашёл его, — сказал он тихо.
— Кого? — не понял я.
— Ну, того малого, у которого деревянные башмаки с квадратными носами. На кожаном верхе точно вышиты рыбки. Его зовут Рис Парри, он двоюродный брат Джека Парри. Сидит вон в том углу. — Воган указал головой в сторону.