— Очень вкусно, — сказал Джон, пробуя спагетти.
— Спасибо. — Коттен думала не об ужине, а о Чаше. — Если тамплиеры считали себя Хранителями Грааля, тогда они могли украсть его, чтобы защитить, а не продать.
— Может быть.
— Возможно, Чаша уже укрыта в подвалах какого-то банка или в частной коллекции, и мы ее больше не увидим.
Джон взмахнул вилкой.
— Это не объясняет убийство Торнтона и покушение на тебя. Кто-то тебя очень боится — боится, что ты знаешь их тайну.
— Еще вина? — предложила она, робко улыбнувшись.
— Конечно. — Он протянул кружку, и она вылила ему остатки кьянти.
— Знаешь, однажды я читала книгу о писательских заметках. Автор, его звали Флетчер, рассказывал, как случайно услышал слова официантки о том, сколько вина остается в пустой бутылке. Она утверждала, что всегда остается тринадцать капель. Флетчер записал это в блокнот, как чудесную метафору для описания человека, которому кажется, будто ничего не осталось — вроде бы он опустошен и выжат, но в запасе всегда есть тринадцать капель. — Она поставила бутылку и посмотрела на Джона. — Надеюсь, что я найду свои тринадцать капель, если вдруг понадобится.
Они посмотрели на темное окно. Хижина заскрипела от порыва ветра.
— Невероятно, как тут быстро темнеет, — заметила Коттен.
— Совсем не так, как летом. В прохладную летнюю ночь кажется, что сумерки длятся вечно. Мы с дедушкой, бывало, часами сидели на крыльце и считали светлячков, пока их можно было отличить от звезд.
— Ты в юности когда-нибудь влюблялся?
— Вообще-то да. У Джонса есть внучка, и она сюда часто приходила, навещала нас. Я целый июль был безумно в нее влюблен.
— И что случилось?
— Почти ничего. Мы же были детьми.
— Ты ее целовал? — Коттен игриво подняла брови.
— А Робби Уайту нравилось сидеть на дереве? Они рассмеялись, потом Коттен спросила:
— Вы общаетесь?
— Нет. Она превратилась в светлячка и исчезла.
— А когда вырос? Влюблялся?
Джон откинулся на спинку кресла и посмотрел на нее через стол, потягивая вино.
— Что?
Он покачал головой и встал.
— Предлагаю распить еще бутылочку и все убрать.
* * *Ветер ревел в горах и раскачивал хижину. Та стонала под натиском, но стояла крепко.
Вымыв посуду, Коттен и Джон вновь наполнили чашки и перебрались на диван к камину. Они долго сидели в тишине и смотрели, как языки пламени лижут воздух и в трубу летят искорки.
— Вот бы запереться от мира и остаться так навсегда.
Она сидела вполоборота к Джону, поджав ногу.
— Ты же знаешь, что это невозможно.
— А почему нет? Ненавижу постоянно бояться, думать о смерти Ванессы, смерти Торнтона… Ненавижу эту сумятицу чувств.
— Не позволяй им захватить тебя. Ты не одна. Я здесь, с тобой.
Коттен поставила чашку на пол. Как же объяснить, что ее гложет?
— Посмотри на меня, Джон. Внимательно посмотри. Кто-то убил мою лучшую подругу и хочет убить меня. Они прикончили Торнтона. Я даже не знаю, почему. И все повторяют, что я единственная. Единственная в чем? Я понятия не имею, что это значит. Я должна не дать солнцу подняться? — Она взглянула на огонь, потом снова на Джона. — Что за безумную жизнь я себе устроила? Все повторяется. Я хочу того, что не могу получить, и все, к чему я прикасаюсь, превращается в дерьмо… или умирает.
— Ты не виновата в этих смертях. Я знаю, тебе сейчас сложно. Не вини себя.
Она посмотрела в его темно-синие глаза.
— Я втянула тебя в этот кошмар, и боюсь, что ты тоже умрешь.
Джон взял ее за руки.
Коттен засмеялась сквозь слезы.
— А в довершение всего я стараюсь не влюбиться в тебя — Она тут же пожалела о своих словах. — Черт, извини, Джон. Зря я это сказала.
Его теплые ладони сжимали ее руки.
— Коттен… У тебя перемешались все чувства. Ты в опасности, тебе страшно, и поэтому ты стала такой чувствительной. Мы вместе пережили странные события, между нами образовалась связь, своеобразная любовь, но не такая, о какой ты думаешь.
Она опустила голову.
— Извини. Я поставила тебя в неловкое положение. — Она с минуту помолчала. — Чувствую себя дурой. Слишком много выпила. Я не должна была так говорить. В голове полный бардак. Господи, извини, Джон.
— Не за что извиняться, и бардак тут ни при чем, просто ты запуталась. Ты удивительный человек, ты славная, искренняя. Ты когда-нибудь думала, что если влюбляешься в человека, с которым не можешь быть вместе, это защита от выбора между браком и карьерой?
Коттен вздохнула. Ей вспомнилась мать. Она представила, как мама стоит у раковины на кухне, как невыразительно, бесстрастно, долго смотрит в окно. Лицо ее избороздили глубокие морщины, кожа загрубела, но не от солнца, а от бесцельности и безрадостности жизни. И в глазах нет искры, из них исчезло ожидание чуда. Иногда Коттен это снилось, и, словно акварель под дождем, картинка менялась и плыла, и она видела, как сама старится точно так же. В такие моменты Коттен резко просыпалась и обещала себе работать еще больше, тянуться, чтобы в один прекрасный день не оказаться загнанной, как ее мать.