– Но вы…
– Я отправлюсь за помощью. А вы оставайтесь здесь!
«Врач» протиснулся сквозь толпу, сгрудившуюся вокруг убитого. Он не обращал внимания на глаза окружающих, старавшихся поймать его взгляд. Подавляющее большинство очевидцев даже в самых благоприятных условиях не способны запомнить что-либо существенное. А в этой обстановке едва ли хотя бы один человек сумеет точно его описать.
Послышались первые звуки полицейских сирен. Минуту спустя площадь будет оцеплена и занята карабинерами. Они перепишут свидетелей и будут допрашивать их несколько дней кряду. «Врач» ни в коем случае не должен был попасть в облаву.
Уклоняясь от столкновения с полицией, он торопливо зашагал к мосту Знаков, пересек его, миновал лотки торговцев сувенирами и футболками и проскользнул в вестибюль отеля «Даниели».
– Добрый день, герр доктор Гумбольдт, – приветствовал его консьерж.
– Здравствуйте, – отозвался мужчина, который не был ни «доктором», ни «Гумбольдтом». Весьма немногочисленные знакомые и близкие называли его Питером Хауэллом.
Хауэлл ничуть не удивился тому, что слухи о стрельбе еще не достигли величественного оазиса «Даниели». В этот дворец четырнадцатого века, построенный для дожа Данолдо, имели доступ лишь избранные.
Хауэлл свернул налево в роскошный зал ресторана и направился к стойке бара в углу. Он заказал виски и, как только бармен повернулся к нему спиной, на мгновение стиснул веки. На своем веку он повидал немало трупов, не раз подвергался серьезной опасности и сам бывал ее источником. Однако дерзкое, хладнокровное убийство на площади Св. Марка ошеломило даже его.
Он одним глотком выпил половину виски. Едва спиртное проникло в кровь, помогая ему несколько расслабиться, как он сунул руку в карман куртки.
Прошло уже несколько десятилетий с тех пор, когда Хауэлл обучался искусству карманника, и теперь, нащупав бумажку, найденную на трупе Данко, он порадовался тому, что не утратил это умение.
Он пробежал глазами записку, потом еще раз прочел ее. Понимая, что его надежды беспочвенны, он все же рассчитывал, что записка подскажет ему цель покушения на Данко. И кто несет ответственность за его смерть. Однако текст казался совершенно бессмысленным, если не считать одного слова – «Биоаппарат».
Хауэлл сложил и спрятал записку. Осушив бокал, он знаком велел бармену вновь наполнить его.
– Все в порядке, синьор? – заботливым тоном осведомился бармен, выполняя заказ.
– Да, спасибо.
– Если вам что-нибудь потребуется, не стесняйтесь.
Поймав ледяной взор Хауэлла, бармен торопливо ретировался.
Если кто-нибудь и в силах мне помочь, то только не ты, старина.
Открыв глаза, Смит с изумлением увидел склонившиеся над ним гротескные лица. Приподнявшись, он обнаружил, что лежит в дверной нише магазина, торгующего карнавальными масками и костюмами. Он медленно встал на ноги, машинально ощупывая себя в поисках повреждений. Все было цело, но его лицо жгло и саднило. Он провел ладонью по щеке. На пальцах осталась кровь.
По крайней мере, я жив.
Однако об убийцах, которые пытались скрыться на гондоле, сказать это было нельзя. Взрыв, разнесший суденышко в щепы, отправил их в небытие. Даже если полиция отыщет свидетелей, от них не будет толку: профессиональные киллеры зачастую великолепные умельцы маскироваться.
Мысль о полиции заставила Смита поторопиться. Из-за выходных магазины, расположенные вдоль канала, были закрыты. Вокруг не было ни души. Однако сирены карабинеров звучали все ближе. Власти не преминут связать побоище на площади Св. Марка со взрывом на канале. Очевидцы сообщат представителям правопорядка, что преступники скрылись именно в этом направлении.
Именно здесь они меня найдут… и те же свидетели вспомнят, что видели меня с Данко.
Полиция пожелает узнать об отношениях, связывавших его с погибшим, о том, с какой целью они встретились, о чем говорили. Они уцепятся за то, что Смит служит в американской армии и начнут допрашивать его все более пристрастно. Однако, даже пожелай он этого, Смит не сумел бы объяснить причин стрельбы.
Смит взял себя в руки, старательно вытер лицо и отряхнул костюм. Сделав несколько пробных шагов, он со всей возможной скоростью двинулся вдоль канала. Дойдя до конца улицы, он пересек мост и поравнялся с заколоченным досками sequero – эллингом, в котором строят гондолы. Миновав еще полквартала, он вошел в маленькую церковь, скользнул в тень и покинул здание через другую дверь. Несколько минут спустя он оказался на набережной Гранд-канала, затерявшись в толпе, которая непрерывным потоком текла вдоль берега.
К тому времени, когда Смит добрался до площади Св. Марка, она была окружена полицейским кордоном. Хмуролицые карабинеры с автоматами на шее образовали живой барьер между гранитными львами. Европейцы, в особенности – итальянцы, отлично знали, как следует вести себя после событий, которые несут явственный отпечаток террористической акции. Они смотрели прямо перед собой и, не задерживаясь, миновали место происшествия. Смит последовал их примеру.
Он пересек мост Знаков, вошел во вращающиеся двери отеля «Даниели» и прямиком направился в мужской туалет. Ополоснул лицо холодной водой и мало-помалу унял бурное дыхание. Он смотрел в зеркало над умывальниками, но видел только тело Данко, дергавшееся каждый раз, когда в него вонзалась пуля, слышал вопли прохожих и крики убийц, заметивших, что он бежит вслед за ними. Потом ужасный взрыв, превративший их в ничто…
И все это произошло в городе, который считался самым спокойным местом в Европе. Ради всего святого, какие сведения принес Данко, если они стоили ему жизни?
Смит помедлил еще несколько секунд, потом покинул туалет. В ресторане никого не было, если не считать Питера Хауэлла, сидевшего у столика за высокой мраморной колонной. Не говоря ни слова, Смит взял виски и опрокинул его в рот. Хауэлл смотрел на него понимающим взглядом.
– Я уже начинал гадать, что с тобой стряслось. Ты ведь побежал вслед за этими ублюдками?
– Убийц ждала гондола, – отозвался Смит. – Думаю, они хотели скрыться, применяясь к особенностям городского пейзажа. Здесь на гондолы никто не обращает внимания.
– И что же?
– Тот, кто поручил им ликвидировать Данко, по всей видимости, не мог полагаться на их молчание. Гондола была заминирована взрывчаткой С-4 с устройством временной задержки.
– Рвануло на славу. Я услышал звук еще на площади.
Смит подался вперед:
– Что с Данко?
– Они не промахнулись, – ответил Хауэлл. – Мне очень жаль, Джон. Я бросился к нему со всех ног, однако…
– Ты приехал, чтобы прикрыть меня, пока я буду эвакуировать Данко. В сущности, именно это ты и сделал. Больше ты ничего не смог бы предпринять. Ты что-нибудь нашел на теле?
Хауэлл протянул ему листок бумаги, по всей видимости вырванный из дешевого блокнота. Он не отрывал от Смита взгляд.
– В чем дело? – спросил тот.
– Я не собирался подсматривать, – ответил Хауэлл, – вдобавок я изрядно подзабыл русский. Но одно слово поразило меня словно ударом грома. – Он выдержал паузу. – Ты хотя бы догадываешься, с чем приехал Данко?
Смит просмотрел рукописный текст. Ему в глаза бросилось то самое слово, которое заметил Питер. «Биоаппарат». Российский центр разработки и производства биологического оружия. Данко часто упоминал о нем, но, насколько знал Смит, никогда не работал там. Или работал? Быть может, его послали туда на смену кому-нибудь из сотрудников? Быть может, он обнаружил там нечто настолько страшное, что был вынужден лично вывезти эти сведения за границу?
Хауэлл следил за реакцией Смита.
– Я тоже перепугался до чертиков. Ты не хочешь поделиться со мной своими мыслями, Джон?
Смит смотрел на сдержанного, скупого на слова англичанина. Питер Хауэлл всю свою жизнь прослужил в британской армии и разведывательных организациях – сначала в Особом авиационном подразделении, потом в «М 16». Смертоносный оборотень, подвиги которого всегда оставались тайной за семью печатями, Хауэлл «ушел на пенсию», но свою профессию не бросил. Потребность в людях с опытом и квалификацией Хауэлла никогда не иссякала, и те, кому были нужны услуги Питера, – правительства и частные лица знали, как с ним связаться. Хауэлл мог позволить себе выбирать задания, но у него было одно нерушимое правило: просьба друга – в первую очередь. Он оказал Смиту неоценимую помощь в розыске людей, стоявших у истоков программы Хейдса, и, не колеблясь ни минуты, покинул свое уединенное жилище в калифорнийских горах, когда Смит попросил прикрыть его в Венеции.