Произнеся эти слова, Оме не выдержал и швырнул подушку в стену. Он до сих пор не мог определиться, что за чувства вызывает в нем правительница Города царей. Как и все люди, она пугала его, конечно, но и интриговала. Порой, поглядывая на Ханемли во время беседы или за столом, король начинал мечтать не о своей тихой келье в башне замка в Ойгене, а о вовсе невероятных вещах: что, если бы у него была семья и детки, и вечера он бы проводил не в полутемной комнате, запершись от мира, а возле очага, под визг играющих наследников. И чтобы одна милая женщина сидела при этом в кресле и вязала ему берет. Король вздрагивал и приходил в себя. Правительница Ханемли меньше всего производила впечатление женщины, умеющей вязать на спицах.
И всё же мысль о том, что Хельви и Ханемли нашли общий язык за спиной у Оме и бежали в Город царей, задевает меня куда больше, чем бы мне хотелось, подумал король. Безумные идеи отправить к союзникам шпионов или поехать самому связаны именно с тем, что они меня ранят. Отчего маги не хотят отпустить меня в этот поход? Или они боятся, что я вернусь оттуда не тем послушным Омасом, какого они привыкли видеть у своих ног? Боги, почему вы сделали меня таким жалким и слабым!
— У правительницы Ханемли и великого канцлера Хельви растет общий сын, — с некоторым усилием произнес Вепрь, который наблюдал за внутренней борьбой короля. — Мальчику, должно быть, лет одиннадцать. Но даже ради него Хельви никогда бы не покинул Гору девяти драконов и императрицу Сури. Он слишком любит ее и своих детей — наследников престола в империи Младших.
— Правда ли это? — угрюмо удивился Оме. — Но я ничего не знал! Боги мои, как же это могло произойти?
— Во время нашего похода к Морю армагов в поисках драконов мы наткнулись на Город драконоборцев. Он был проклят сильфами, и, чтобы снять проклятие, в городе должен был родиться младенец. Я не знаю почему, но городские ворота открылись перед нами, хотя, согласно заклятию, войти туда могли только сильфы. Они приняли Хельви за сильфа, хотя я точно знал, что он человек. Правительница велела привести его в свой дом. Там его чем-то опоили и отвели к ней в спальню. Думаю, он был потрясен случившимся не меньше нас всех. Незадолго перед свадьбой с Сури он сказал мне: какая разница, что и как часто я думаю о правительнице Города драконоборцев, — суть состоит в том, что я люблю совсем другую женщину.
— А правительница Ханемли как относилась к моему брату после того, как он женился и стал великим канцлером?
— Они стали союзниками. По крайней мере, подписали мирный договор. Что не помешало ей переметнуться к тебе, как только запахло жареным. Я, признаться, раньше тоже не до конца понимал, зачем Ханемли эта война и предательство по отношению к Младшим. Люди Города драконоборцев мирно живут по соседству с некоторыми магическими племенами, например, с гриффонами. Женское желание отомстить и страсть к магическим артефактам, которые она хотела получить любой ценой, — вот чем Ханемли руководствовалась, завязывая отношения с королевством Синих озер. И Мудрые не остановили ее. И я, наверное, могу сказать тебе, почему они этого не сделали.
— Если то, о чем ты говоришь, правда, то мои слуги будут наказаны, — странная тень пробежала по лицу короля, оскорбленного до глубины души. — В конце концов, маги тоже находятся во власти правителя Синих озер. Они утаили от меня часть правды и заставили меня верить в иллюзию. Клянусь, я никому не хотел причинить зла, но чаша моего терпения переполнена. Я больше не могу, Вепрь. Кто-то должен будет ответить за эту ложь, ты понимаешь, о чем я говорю?
— Да, король, я всё понимаю, — бывший алхин казался взволнованным. — Однако, прежде чем ты начнешь править своей страной так, как хотели бы это видеть твои отец и деды, давай разберемся со смертью Хельви. Мой долг друга и вассала не позволяет мне покинуть Нонг, не расквитавшись с убийцей. Впрочем, не только это. Я не хотел рассказывать об этом, и ты станешь единственным, кто знает о нашем обете с великим канцлером. После похода за головой дракона мы с ним побратались.
— Хельви назвал тебя братом?!! — изумленно ахнул Оме, уставившись на Вепря.
— Клянусь, это так. Именно поэтому я требую у тебя выдать убийцу. Если не согласишься, король, это будет означать для меня, что ты знал об убийстве, хотя и не участвовал в нем. Если ты не можешь казнить его, то позволь мне сразиться с ним на поединке чести. Пусть боги рассудят нас. Я хочу убить его, король, пусть это будет последнее, что я сделаю в своей жизни. Его зовут Аспид.
Омас вздрогнул. Хотя он всё время допускал причастность магов к исчезновению брата, он до конца не мог признаться себе: Мудрые руками Аспида убили Хельви. Король вылез из кровати и на всякий случай проверил, не стоит ли кто за дверью. Напрасная мера — Оме знал, что Мудрым ничего не стоит прочесть мысли человека, а уж тем более сделаться невидимыми и проникнуть в ту самую комнату, где ведется секретный разговор. Он завернулся в теплую меховую мантию и подошел почти вплотную к Вепрю.
— Если хочешь остаться жив, никогда не произноси это имя вслух, — прошептал Оме. — Человек бессилен перед Мудрым. Ты и вздохнуть не успеешь, как тебя будет обнимать смерть. Почему ты обвиняешь этого слугу в столь ужасном преступлении?
— Так он — Мудрый? — шепотом сказал Вепрь и с силой хлопнул себя по лбу рукой. — Какой же я болван. Всё сходится — заклятия, странная власть над королем, это перемирие, заключенное безо всяких оснований. Чего они хотели от Хельви? Чтобы он прикончил брата и занял престол? Видно, он показался им хорошим сторожевым псом — всякие союзники вроде обитателей Города драконоборцев и Младших не слишком устраивали Мудрых. Позвали, как говорится, на свою голову. Теперь всё понятно, король.
— Ты очень умен, бывший алхин. Хотя что я такое говорю — разве алхины бывают бывшими? Только мертвыми, — Аспид спокойно вышел из-за полога королевской кровати. Оме побледнел, однако замер возле Вепря. Тот видел, как затряслись руки у правителя, которыми он держал полы мантии. Однако король не отошел в сторону. Странным, ускользающим взглядом он смотрел прямо в глаза Мудрому. Это не произвело на мага никакого впечатления. Он с любопытством разглядывал Вепря.
— А я в тебе не обманулся, знаешь? Я с первого взгляда понял, что ты очень предан своему правителю и, как оказалось, названому брату. Да, совсем не уважают в империи Младших членов королевской семьи. Братается с ними кто хочет. Шучу! И верю, что принц Хельви оказал тебе столь великую честь. Он был простым малым, этот великий канцлер. Мне тоже жаль, что он так скоропостижно ушел от нас.
— Убийца, — сквозь зубы произнес Вепрь, — ты ответишь мне за его смерть.
— Ах, перестань. Как ты собираешься убить меня? Или у тебя в кулачке припрятаны какие-то заклятия из лаборатории твоего приятеля Базла, пропавшего — вот беда! — где-то на подъезде к башне Ронге. А ведь я лично предупреждал великого канцлера: Тихий лес — не место для прогулок двум лабораторным крысам и свельфу. В любом случае — у тебя просто нет шансов победить. Мне не нужно даже напрягаться и рассказывать тебе, что доказать о причастности магов к исчезновению Хельви ты не сможешь. А может, свалить его пропажу на тебя? Ты вместе с правительницей Ханемли убил нашего славного канцлера. Таким образом мы, во-первых, избавимся от всяких обязательств перед далекими друзьями из Города царей, а, во-вторых, сможем кинуть нашим подданным голову одного из убийц. Авторитет королевской власти должен укрепиться после этой истории. Я уже объяснял тебе, Омас, как важно усилить власть сейчас.
— Так это правда? — негромко спросил король, впиваясь тонкими пальцами в пышный мех. — Мудрые вынесли приговор, и ты привел его в исполнение А какую роль в этом играла правительница Ханемли? Вы взяли ее на переговоры?
— Решительно, наш бедный друг, — Аспид кивнул в сторону Вепря, — прав сегодня решительно во всем. Ты слаб, король, но умен, этого не отнимешь. Твоя любовь, разумеется, не испачкала ручек в крови великого канцлера. Если говорить в буквальном смысле слова. Однако она не спешила звать на помощь, когда на ее глазах ему разорвали печень. Из нее получилась бы славная королева, но она была бы плохой парой для тебя, Омас. Так что, отсылая женщину обратно в Город царей, я заботился в первую очередь о твоем благе.