Едва она успела вырваться из моей руки, как я увидел, как с вертолета выпали еще три. Казалось, они падали, как листья, медленно и плавно. Но когда они ударялись о палубу, маленькая темная гранта представляла собой угрозу верной смерти, и я гнался за ней, как человек, пытающийся схватить рыбу. Рыба, которая убила бы, если бы не была убита сама. Мои легкие, казалось, наполнились водой, когда я рухнул на палубу в такт движению лодки, перекатываясь и скользя. Я заметил гранату и схватил ее. Но в последнюю минуту она укатилась.
Я нырнул вперед и схватил её обеими руками. Я чувствовал холодную металлическую оболочку, ребристую и скользкую, мокрую. Я вскочил на колени и схватил гранату и пригоршню воды. Я едва успел выбросить её за борт, и она полетела туда. Внезапно я услышал, как рев вертолета резко усилился. Я перевернулся на спину и смотрел, как он скользит вниз, подхваченный внезапным порывом ветра, пока лопасти несущего винта почти не коснулись моря рядом с лодкой. Затем он медленно подтянулся с огромным усилием. Он парил всего в нескольких ярдах от парусов, отчаянно пытаясь подняться в более безопасное место. Сначала казалось, что он поднимается дюйм за дюймом, а затем резким рывком поднялся на добрых десять метров. Потом еще на шесть.
Там он завис на мгновение, как измученное животное, отдышавшись. На прощание раздалась последняя короткая очередь. Затем вертолет набрал высоту и медленно скрылся у берегов Англии.
Я сел, вытер воду с лица и глаз и вздохнул с облегчением. Я подтянулся, используя перила. Потом пошатнулся и покатился к двери каюты. Я вошел и чуть не упал с лестницы, когда лодка снова перелезла через гребень волны и яростно спустилась вниз.
— Эй, старина, — слабым голосом сказал Хафф. — Мы скоро умрем?
— Сомневаюсь, — сказал я, все еще задыхаясь. «Теперь, когда мы прошли через это, мы также должны быть в состоянии добраться до Франции».
Я попытался сесть на причал, и крен лодки отбросил меня вперед.
— О, — сказал Хафф, снова закрывая глаза. 'К сожалению мне плохо.'
— Этот старик замечательный, — сказал я, садясь, и тут же упал лицом вниз. Затем я откатился назад под безумным углом. Я видел, как Хаффа полностью выбросили из клетки.
— О, но, — запнулся Хафф. — О… но… что?..
Я поднялся на ноги и снова был отброшен назад. Внезапно я узнал, что лодка полностью вышла из-под контроля, отданная на милость бушующему морю.
Я схватился за край койки и пополз, подтягивая себя, через кабину. Я поднялся по лестнице к двери каюты. Ветер бил мне в лицо, волна хлестала по всему носу и шлепала под ноги вниз по лестнице.
Старика уже не было у руля.
Я пошел туда, где он был. И его понесло ко мне, его обмякшее тело было унесено водоворотом по проходу. Кровавая масса дыр осталась там, где была его грудь, его водянистые глаза смотрели на меня под слоем пены.
Лодка начала набирать новую волну, затем скользнула влево и сильно накренилась, мачты почти касались гребней волн.
Теперь у меня не было времени ни на что, кроме лодки. У меня не было времени ни на что, кроме борьбы за жизнь. Я схватился за гик и побрел обратно по палубе. Руль закрутился, когда я потянулся к нему, и врезался в мои суставы, как будто неохотно позволяя себя захватить. Я вцепился в него изо всех сил. Неуверенно покачиваясь, наполовину на боку, лодка скользнула вверх по хребту волны. Я боролся с рулем, но почти потерял управление. Руль должен был находиться в основном над водой.
Затем, на гребне волны, Jack Be Nimble чудесным образом выпрямился. Я боролся с рулем, когда он скользил в ложбину волны. Постепенно, казалось, по прошествии веков, мне удалось развернуть лодку по ветру. Пока мы скользили вверх и вниз по волнам, качка оставалась тяжелой, но несколько уменьшалась, и лодка оставалась на прямом ходу.
Грот больше не хлопал и не скрипел на ветру надо мной. Он был более плескался и трепетал. Ветер сделал свое дело на дырах от пуль, и на брезенте виднелась серия потертых разрывов. Было очевидно, что вскоре парус превратится в кучу обтрепанных полос, развевающихся на ветру, как знамя, уничтоженное в бою.
В конце концов, возможно, это и спасло нас. Без ветра в парусе давление на мачту было меньше. Мачта не опрокинулась, и мы не перевернулись. Небрежным зигзагообразным курсом, подбрасываемым бурей туда и сюда, мы медленно продвигались через Ла-Манш. Верный кливер был нашей единственной движущей силой.