Королю жаль её, но он не понимает этих внезапных слёз.
-Перестань, бог милостив, - Филипп обнимает Эллин, жалея о своей резкости к ней, и вскоре она затихает и он погружается в остатки сна.
***
Луна освещает основные коридоры и галереи, но во всяком замке есть проулки, которые остаются темными даже в свете дня. И по этим проулкам торопится тень. Тень преисполнена гордости, и того опьяняющего чувства, когда триумф уже близок, остается лишь немного, остается последний шаг, и…
Тень в нетерпении. Забыв уже про всякую осторожность, стучится в нужные двери, проскальзывает.
-Добрый вечер, Шале, - приветствуют тень.
Шале торопливо приветствует всех, кивает налево и направо, даже не вдумываясь, где какой советник, где какой приближенный двора – не до того ему!
Наследника трона – принца Карла и только его, пожалуй, выделяет. Наследник бледен, дрожит, хоть и пытается тщетно скрыть это. Конечно, ему не придется жить с клеймом отцеубийцы – об этом они позаботились, но совесть нелегко заткнуть.
-Ваше высочество, - Шале склоняет голову, разглядывая бледное лицо принца.
-Чем порадуете? Судя по вашему вторжению, Шале, вы, очевидно, несете благую весть! – граф Скаррон усмехается. Он – вечный мятежник, вечный заговорщик. У него нет идеи, его призвание строить заговор ради заговора. Это его чувство свободы, когда все зависят от тебя, когда есть тайна.
-Вот… - Шале достает скрученный в узкую трубочку документ и, не глядя, передает его за спину. – Сегодня король собирается принять этот законопроект. Он хочет увеличить налог по всему королевству!
«Нельзя доверять никому!» - так учил отец Филиппа, когда он был еще принцем. И Филипп тогда кивал со всей серьезности, а потом как-то забыл, захотел иметь опору, захотел поверить. Человек всегда будет человеком и с радостью ошибется сам.
Король Филипп сократил расходы двора в два раза, но сделал это на бумаге. Дальше бумаг Шале дело не пустил, завел по сговору с министрами двойной отчет. Там, где были ложные цифры, давал королю и совету. Правду знал сам. Нажива – вот и всё. Хочется запустить руку в казну, но в одиночку этого не сделаешь.
Пришлось делиться! Потекли монеты прочь!
Королю пытались донести, пытались открыть глаза, но он – характер буйный, принял доносы как заговор, учредил отделения Тайной Полиции, а те и рады свою власть показать. Аресты по королевству, доносы, а королю доносят все иначе. А он верит, бедный малый!
У короля много врагов, а с каждым днем все больше. Вина на нем. Человеческая вина, но королю непозволительно.
Но всякой забаве приходит конец. Шале стареет, да и чувствует, что все больше вопросов и мрачности в короле – не ровен час, догадается. А если догадается, то не сносить Шале и прочим головы. Так что же делать? Уходить в вечность бесславно не хочется, вот и обратили они взоры на принца Карла.
Карл – единственное дитя короля. Отец критикует, контролирует и воли не дает. А амбиции у Карла отцовские, страх, правда, материнский – сердце птичье! Но это поправимо. Нужно просто представить сыну отца как безумца, и поддержать. Понемногу поднимать популярность принца в народе – от его имени то раздачу монет устроив, то пиршество, то просто пустить десяток прикормленных памфлетистов.
Гаснет звезда отца-короля, восходит свет сына-принца. Только решиться очень уж тяжело, но советники умные, наседают:
-Ради блага, ваше высочество! Ради блага народа! Во имя всех матерей и детей, во имя милосердства – защитите свой народ от вашего отца, ведь только в вашей крови есть его кровь, и трон будет вашим!
-Помилуйте, ваше высочество! Помилуйте нас, грешных! Защитите, ведь страдает земля, ведь заходится голодом народ…
-Мы должны поступиться честью, чтобы заслужить мир!
Смотрит принц по сторонам, а вокруг одни друзья народа! У всех скорбные лица, у всех добродетельный вид и скорбь светится в глазах.
Но против отца?!
Бросился как-то принц Карл с Высшему Жрецу за утешением, а тот уж ждал его. А как иначе? У самого карточный долг за плечами на сорок тысяч золотых монет, и Шале обещал покрыть деньгами казны в обмен на маленькую услугу…
-Разве грех защищать слабых? Приходится поступаться гордостью, приходится идти против совести. Ты – принц, ты будущий отец народа. Разве может отец пожалеть методов для защиты дитя? Разве должен думать он о спасении одной своей души, когда на кону души многих?