Да, он теперь Хранитель! О том объявил тощий жрец, после того как Рогар ударился головой о ствол кальпаврикши и рухнул возле корней дерева. Приложился он мощно: ствол содрогнулся, и Плод Желаний золотистой искрой сорвался вниз.
Конан глянул на свой кулак. Костяшки пальцев были сбиты в кровь. Барон припечатался затылком к стволу с его помощью.
Но что сталось с ним самим, отчего он оказался сидящим возле кальпаврикши?
И тут вспомнилось, как они с Рогаром Безголовым брели к пальме, пошатываясь, похлопывая друг друга по плечам, похохатывая и сыто рыгая. Довольные друг другом, почти друзья. Тауранец поглядывал вверх и грозил кулаком пустому небу. Птиц тогда еще не было.
— Вот! — возгласил младший сын Гайварда Толстого, останавливаясь возле дерева, — Вот семя, упавшее из Небесных садов, чтоб им пусто было! Kru singh omm-olu! Сорвем же плод сей и уйдем, предоставив горбоносым самим поливать гнилые корни.
— Сорвем, — согласился киммериец, — подсади меня.
— Нет, — замахал руками бородач, — я сделаю это сам! Или ты мне не доверяешь?
— Я тебе не доверяю, — сказал Конан, — потому что пришла мне в голову одна мысль.
— Ты меня обидел, — сказал барон упавшим голосом, — но мысль твою я послушаю.
— А мысль такая, — объяснил варвар, поглядывая на черные точки, появившиеся в безоблачном небе, — ты можешь сожрать орех и возжелать освобождения.
— Чего возжелать?! — уставился на него Рогар маленькими мутными глазками. Конан пожал плечами, удивляясь его тупости.
— Мог бы и раньше сообразить: если отсюда нельзя уйти с плодом, можно уйти без него. Предварительно проглотив и попросив у той вон бабы отпустить тебя восвояси. — Он кивнул на грудастую статую Хали, молча взиравшую на них из-под откоса.
Барон растерянно пошевелил пальцами, немного подумал и сказал:
— Умный ты, северянин. Я так и сделаю.
И треснул кулачищем по стволу. Кальпаврикша жалобно заскрипела и закачалась, однако Золотой Плод удержался на своем месте.
— Ты обещал отдать орех мне, — напомнил киммериец.
— Обещал, — согласился Рогар, — но твоя мысль нравится мне больше. Надо было самому догадаться. Глупо надеяться, что мы сможем уйти отсюда просто так, это вино замутило мне голову.
— Тогда ты отправишься в Сады Индры, — сказал варвар. — Я пришел сюда за Плодом Желаний, и я его возьму.
Тауранец молча на него посмотрел и побежал на тяжелых ногах к своим мечам.
Крылатые соглядатаи жрецов, слетевшиеся к тому времени, могли быть довольны: Хранитель защищал вверенное ему священное растение яростно и ожесточенно. Надежда обрести свободу, опрометчиво подсказанная северянином, придала ему силу и неустрашимость. Правда, недоставало картинного изящества, подобающего битве пред очами самой Богини Смерти: нанося удары, бойцы часто промахивались, спотыкались о камни, а клинки их лишь со свистом рассекали знойный воздух, не достигая цели. Что и говорить: лиановая настойка была достаточно крепкой.
Дальнейшее вспоминалось смутно. Кажется, Конану удалось выбить кривые мечи из рук Хранителя. Тогда Рогар подобрал булаву и, яростно вопя: «Оmm-olu!», запустил ею в противника. Киммериец не смог отбить шестопер, тот саданул его в левое плечо и сбил с ног.
Страж кальпаврикши устремился к пальме. Крылатые соглядатаи возмущенно загалдели, снижаясь: очевидно, подобное отступление не предусматривалось правилами. Впрочем, киммерийцу дела не было до черных птиц — он вскочил и бросился вслед за бароном, сжимая в руке меч. Рогар был возле самого дерева, когда варвар настиг его. Хранитель был безоружен; он оглянулся, оскалив зубы в жуткой гримасе, и тогда Конан ударил в эти зубы кулаком, сжимавшим рукоять меча, ударил так, что тауранец отлетел на пару шагов и стукнулся затылком о волосатый ствол.
И тут что-то садануло киммерийца по темени, и перед глазами поплыли огненные круги. Потом перед ним оказался по пояс голый жрец в черном дхоти. Видно, прошло какое-то время, и Конан уже сидел, прислонившись спиной к стволу, потому что видел горбоносого снизу. На широком землисто-буром лице жреца лежала печать мутного равнодушия, словно у каменного изваяния. Волосы были цвета жухлой осоки, тощую шею украшала гирлянда маленьких черепов, вырезанных из сандалового дерева. Витой посох служителя Хали тоже венчал череп, настоящий, принадлежавший некогда человеку, с выкрашенными охрой зубами и зелеными камешками, вставленными в провалы глазниц.