— Не волнуйся. Поскольку ничего дурного за тобой не водится, пытка будет обыкновенной формальностью. Тебе всего лишь зальют немного воды в нос.
— Не хочу, чтобы мне в нос заливали воду!
От боли в шее он снова поморщился. Вид человека, которому было еще хуже, чем мне, немного успокоил меня.
— Значит, больше ничего не можешь добавить? А куда подевался твой факел?
Он на минуту призадумался.
— Как я уже сказал, было плохо видно. Но помню, что, когда вышел привратник и помог мне встать, факел еще горел на улице. — Свободной рукой он потер больную голову. — Правда, потом он меня бросил — увидел, что его хозяин лежит на земле, словно жертвенный баран. — Парнишка на минуту замолчал, что-то вспоминая. — Мне кажется, они иноземцы, господин. Греки или азиаты.
— Почему ты так решил?
— Кто еще может носить бороды?
Я шел домой, размышляя над тем, что мне стало известно. Чутье подсказывало, что оба убийства связаны между собой. Однако между ними не прослеживалось ничего общего, кроме того, что обе жертвы принадлежали к одному сословию. Всадники были многочисленным сословием, а Рим — густонаселенным городом, и убийством в нем никого было не удивить. Вряд ли кто-нибудь, помимо меня, усмотрел бы в обоих происшествиях некую связь. Один из убитых был ростовщиком, второй — строительным подрядчиком. Одного закололи ударом африканского кинжала в спину. Другого лишили жизни чем-то вроде меча, причем убийца орудовал вместе с сообщником.
Вполне очевидно, что напавшие на Калена люди не были профессиональными убийцами. Наводнившие в последнее время город разбойники обыкновенно пускали в ход загнутые кинжалы — сики, предпочитая перерезать жертве глотку. Тот, кто хорошо владел мечом, будь то бывший солдат или гладиатор, сумел бы расправиться с жертвой одним ловким ударом, несмотря на кромешную тьму. Убийце же Калена потребовалось для этого целых пять попыток. А раба, лежавшего на земле в полубессознательном состоянии, и вовсе прикончить не удалось. Не говоря уже о том, что убийца действовал при помощи сообщника и при свете факела. Кроме того, в отличие от случая с Оппием, эти двое ограбили жертву, но, скорее всего, не ради наживы, а чтобы запутать следы. Это лишний раз говорило о том, что профессиональными убийцами они не были. Но зачем им понадобились бороды? На этом месте мои размышления заходили в тупик.
День только начинался, однако у меня, казалось, уже истощились все силы. Заставив себя съесть завтрак, я почувствовал, что состояние мое несколько улучшилось, и решил посетить бани, дабы выпарить из себя излишества вечерней трапезы.
После бань со свежими силами я направился в храм Сатурна. Он был почти пуст, ибо никаких ритуалов в тот день не совершалось и никакой работы в сокровищнице не проводилось. Старший жрец кивком приветствовал меня. Войдя в храм, я притворился, что рассматриваю сложенные военные знамена, а когда остался один, вновь взял лампу, которой воспользовался днем раньше, и спустился в кладовые.
Щитов в комнате заметно прибавилось. Кроме того, среди них появилась связка копий. В помещении, которое еще вчера было пустым, лежала груда мечей. Так же как в другой комнате, они были подобраны самым беспорядочным образом. Два меча сразу привлекли к себе внимание — оба были короткими и на вид довольно древними. У одного рукоятка была сделана из рога, у второго — из дерева. И тот и другой были украшены весьма грубой змеевидной резьбой. Я положил их на место и поспешил удалиться прочь.
Было ли это простым совпадением? Торговец ножевыми изделиями утверждал, что такого рода мечи появились после Югуртинской войны. Те два, которые я обнаружил в подвале храма, судя по изношенному виду, вполне могли сохраниться с древних времен. Но то, что такие необычные находки встречались второй день подряд, да к тому же в связи с двумя разными происшествиями, казалось весьма странным совпадением, которое плохо укладывалось в голове.
Я должен был что-то предпринять, но для этого мне нужно было собрать побольше информации. Важным моментом было и то, что для продолжения своей деятельности я нуждался хотя бы в полулегальном статусе. А его мне мог предоставить только один человек — претор и мой кровный родственник Метелл Целер, с которым я был неплохо знаком. После смерти Метелла Пия он фактически стал главой нашей семьи и обладал огромным влиянием в Риме. Поэтому, когда Цицерон в конце своего пребывания в должности по каким-то соображениям упразднил губернаторство в Цизальпинской Галлии, Целера назначили проконсулом в эту провинцию, чего весьма редко удостаивался претор. Но, как я уже говорил, авторитет Целера был весьма велик.