Оба мотоцикла укатили в деревню, свалив прямо на коляски искромсанные штыками и сапёрными лопатками трупы мотоциклистов, завалили за ближайшим сараем картофельной ботвой. Оружие и снаряжение, в том числе и ранцы, принесли на НП командира роты.
Мотовилов приказал перевязать сапёров и принялся допрашивать пленного обрефрейтора. В какой-то момент ему, дважды побывавшему в окружении и не раз сходившемуся с противником лицом к лицу, казалось, что он вполне сможет поговорить с пленным, задать ему необходимые вопросы и получить внятные ответы. Но когда немец, увидев, Мотовилова и, видимо, поняв, что его привели к офицеру начал что-то говорить ему и требовательно жестикулировать, одновременно указывая на Трояновского, которого перевязывали неподалёку в траншее, ротный поправил портупею, оглянулся на Багирбекова и спросил:
– Вы, случайно, не знаете, как по-немецки выразиться, чтобы этот дрын замолчал?
– Я знаю, как по-немецки «тишина», – краснея, ответил Багирбеков.
– Он этого не поймёт. – И Мотовилов резко повернулся к немцу, который продолжал что-то спрашивать, шагнул к нему и рявкнул: – Молчать! Ты где находишься, в гриву-душу!
Немец действительно замолчал.
– Вот так. Мало тебе сапёры наваляли… – И приказал связному Васильеву, дежурившему возле пулемёта: – Васильев, сходи-ка за Хаустовым. Он человек учёный, по-немецки наверняка понимает.
Хаустов прибыл через минуту. Приложил к каске ладонь.
– Ладно, ладно, некогда, – махнул рукой Мотвилов и указал на пленного: – Допросите его. Кто? Откуда движутся? С какой целью? И в какой силе?
Хаустов взглянул на пленного оберефрейтора, кивнул ему. Тот ответил вопросительным взглядом и отвернулся. Хаустов сгруппировал вопросы ротного в одну фразу и перевёл её. Немец ответил, что не понимает.
– Не понимает? – И Мотовилов толкнул пленного в грудь, развернул лицом к себе и сказал: – Либо вы, Хаустов, знаете немецкий язык так же, как и я, либо немец дураком прикидывается.
– Разрешите угостить его табаком? – И Хаустов вытащил из-за пазухи душистый кисет с солдатской махрой.
Сворачивая самокрутку, Хаустов спросил оберефрейтора, как его зовут. И в том что-то вздрогнуло, может, желание жить, потому что жизнь его оказалась на краю пропасти, и подталкивать её дальше, самому, стало страшно.
– Хорст, – ответил немец. – Хорст Штрассер.
– С вами разговаривает командир стрелковой роты Шестидесятой стрелковой дивизии старший лейтенант Мотовилов. – Диалог вроде налаживался. – Вам необходимо ответить на несколько вопросов, господин Штрассер.
Хаустов предложил немцу самому свернуть самокрутку, но тот взял оторванный листок газеты и вдруг пальцы его задрожали, так что он не смог держать его.
– Ну вот, человеческое проснулось. – И Мотовилов вытащил из кармана широких галифе помятую пачку «Казбека». – Может, пусть моих закурит? Всё же, в гриву-душу его, представитель высшей расы. Вон как пальчики заходили. Как у пианиста.
Но Хаустов ловко скрутил две самокрутки и одну из них, та, что вышла поизящней, протянул немцу. Тот жадно затянулся несколько раз, прокашлялся и через слезу сказал:
– Спрашивайте.
От Высокиничей в сторону Серпухова двигается колонна авангарда 260-й пехотной дивизии. Сапёрный батальон 460-го пехотного полка. Усилен двумя средними танками и бронетранспортёром с 20-мм пушкой и тяжёлым пулемётом. Оберефрейтор показал нашивку – олений рог с пятью отростками и пояснил, что это отличительный знак их 260-й Вюртембергской пехотной дивизии.
– Спросите, сколько человек в батальоне?
Немец ответил не сразу. Сделал очередную затяжку с тоской посмотрел в поле за речку, откуда его только что приволокли, и ответил, что в колонне четыре взвода. Остальные задержались в Высокиничах. Накануне был сильный бой в районе юго-восточнее Высокиничей, и батальон понёс большие потери убитыми и ранеными.
Немец докурил, погасил, растёр в пальцах окурок.
– Спросите, нет ли в колонне артиллерии?
– Нет, – ответил немец по-русски и снова заговорил по-немецки.
Оберефрейтор что-то спрашивал, повернувшись к Хаустову. Тот тут же перевёл:
– Он спрашивает, что будет с ним?
– Переведите, что об этом он должен был спрашивать себя и своего непосредственного командира четыре месяца назад.