— Если разводишь в своем доме гадюк, можно предположить, что одна из них рано или поздно тебя укусит, — ничуть не смутился Химат. — Так вот, горький опыт моего отца научил меня никаких ядовитых тварей возле себя не оставлять в живых. Я ясно выражаюсь?
— Отлично, — вырвалось у Форонта, — я могу немедленно начать подготовку моих людей к принятию присяги на верность новому правителю Аргоса?
— Да, это будет уместно, — согласился Химат. — Еще кто-нибудь желает задать мне вопрос? Если все достаточно ясно, вы свободны.
Химат и Талгат поднялись и направились к выходу из зала совета. Они почти достигли двери, как вдруг позади них раздались потрясенные вопли. Инфанты — хотя теперь было бы точнее сказать, король Аргоса и его брат — обернулись. На полу, без кровинки в лице, лежал Раммар. Его левая рука баюкала обрубок правой. Аккуратно отсеченная кисть с зажатым в безжизненных пальцах длинным стилетом валялась рядом. Раммар издавал жуткие звуки, какие можно услышать на поле боя после сражения. К его горлу был приставлен окровавленный меч одного из «телохранителей», того, который был выше ростом; рядом, тоже с обнаженным мечом, стоял второй.
— Вероломный убийца, — воскликнул Химат, склоняясь над Раммаром и освобождая стилет из отсеченной кисти, чтобы затем высоко поднять оружие и показать всем. — Если бы не мои друзья, этот предатель убил бы меня!
Химат швырнул стилет под ноги и мрачно посмотрел на повершенного Раммара.
— Я не сторонник кровавых казней и не собирался начинать с них свое правление, но иного выхода нет. Форонт, избавься от этой мрази.
Мало кто заметил, как, отдавая этот приказ, Химат взглянул на воина, только что спасшего ему жизнь, как бы ожидая его реакции, и тот едва заметно одобрительно кивнул, поддерживая решение нового короля Аргоса.
* * *— Ты справился, — облегченно выдохнул Конан, вытирая со лба выступившую от бешеного напряжения испарину. — Лэрд, ты все видел и слышал?! Копыта Нергала, этот мальчишка не допустил ни единой оплошности и сделал все, как надо! Химат, внутренняя охрана и армия теперь па твоей стороне, а это прекрасное начало, остальное приложится!
Ринальд же не сказал ничего. Он просто, едва Химат и Талгат переступили порог своих покоев, опустился на колени и прижал к себе короля Мессантии и его брата.
— Ринальд, — Химат в ответ обвил руками шею лэрда, как самый обыкновенный ребенок, нуждающийся в защите и любви, — ты будешь нашим регентом? Ну пожалуйста!
— Я аквилонец, — отозвался тот, — не имею право открыто вмешиваться в дела Аргоса, и в политике мало что понимаю, так что, боюсь, это не получится. Но я бы мог, с высочайшего позволения моего господина, если он сочтет возможным отпустить меня, остаться вашим телохранителем.
— Ты трижды подумай, Химат, прежде чем вообще допускать его ко двору, — предупредил Конан. — Это, знаешь ли, крайне опасный тип, если ему что-то не понравится, он может и на поединок тебя вызвать. Но если все-таки решишься принять его на службу… — киммериец на некоторое время замолчал, — вряд ли пожалеешь об этом!
Глава XXIX
Коронация нового правителя состоялась спустя две седьмицы, и надо ли говорить о том, что в числе гостей, явившихся засвидетельствовать ему свое почтение, самое достойное место занимали аквилонцы. Но про то, что королю Аквилонии для этого не потребовалось проделывать долгий путь, знали только его приближенные.
Ринальд был счастлив и горд столь убедительной победой короля Химата и не считал возможным как-то омрачать его торжество, невзирая на то, что у него самого причин для радости было немного.
Талгат, однако, заметил странное состояние человека, которого считал своим другом, и что-то вполголоса сказал брату. Химат пристально взглянул иа Ринальда и кивнул.
— Что с тобой, лэрд? — спросил он. — Почему у тебя на душе неспокойно?
— Нет, все прекрасно, — поспешно возразил тот, отводя глаза, — не обращай внимания. Я… так, может быть, немного устал.
— Неправда, — вмешался Талгат, — скажи, в чем дело, возможно, мы способны как-то помочь?
— Это вряд ли, парии, — вступил в разговор Айган, не проявляя должной учтивости, но Химат и Талгат уже успели почувствовать и понять его глубокое расположение к ним и не обращали внимания на некоторые отступления от пикета. — В его беде даже королевской власти не хватит, чтобы ее развеять.
— Айган, прекрати, — предостерегающе произнес Ринальд, — не надо.
— Нет, как раз надо, — настойчиво возразил тот, — я тоже не могу молча смотреть, как ты мучаешься. Но мне, эта женщина просто издевается над тобой!
Он решительно поднялся и направился в сторону Конана и Зенобии, рядом с которыми находилась кхитаянка.
— Господин, ты позволишь сказать несколько слов Лю Шен? — спросил он. — Мне придется для этого ненадолго лишить тебя ее общества.
Но Лю Шеи не сдвинулась и явно не собиралась беседовать с ним, молча вскинув глаза на своего короля в поисках защиты.
— Говори при мне, Айган, — решил Конан.
— Ну, ладно. Лю Шен, я не понимаю, почему ты отказываешь Ринальду во внимании, он что, до такой степени тебе отвратителен?
— Нет! Но мы… я не могу… не должна быть с ним, потому что этим навлеку гнев богов на нас обоих, — тихо отозвалась кхитаянка. — Я поклялась не идти против их воли.
— Да ведь ему твоя холодность страшнее гнева всех богов, — воскликнул Айган, — неужели ты этого не понимаешь?!
Лю Шен не ответила, захлебнувшись слезами. Зенобия не могла этого вынести! Как может нелепое древнее суеверие разрушать жизнь двух прекрасных людей, самой судьбой созданных друг для друга?!
Нельзя пускать чужое горе в свою душу. Куда проще подглядывать за ним в узкую щель вежливого человеколюбия и радоваться, что оно тебя не касается. Не то — беда. Два удара зашедшегося от боли сердца, и горе из чужого станет твоим.
Хрупкая девушка с нежной и верной душой — и этот великолепный, сильный, отважный мужчина не должны быть разлучены, чего бы то ни стоило!
— Лю Шен, — Зенобия сжала узкую ладонь кхитаянки, — девочка моя, послушай. Я, королева Аквилонии, благословляю тебя стать женой лэрда Ринальда. Вы оба заслужили то, чтобы быть счастливыми. Не бойся ни за себя, ни за него, я освобождаю тебя от всех иных клятв, данных каким угодно богам и демонам. Ведь короли сами считаются магами, ты не знала об этом? И я ныне желаю совершить доброе колдовство. И думаю, что мой супруг меня полностью в этом поддержит.
— Конечно, дорогая, — подтвердил Конан, который вообще всю жизнь смело перешагивал через любые суеверия, и для коего бросать дерзкий вызов богам было вполне естественно. — Ты права, как всегда.
Лю Шен явственно ощутила, как камнем лежащая на душе тяжесть, долгие годы терзавшая сердце, отпустила ее, ушла из груди, сменившись чувством легкости и свободы. Зенобия не лгала во спасение — она действительно каким-то образом разрушила оковы древнего жестокого закона.
— Ну, девочка, что же ты стоишь, иди к нему, — слегка подтолкнула Лю Шен королева.
И кхитаянка пошла, как во сне, не сводя сияющих, точно две яркие звездочки, глаз с Ринальда.
Лэрд шагнул ей навстречу — он еще не знал, что именно побудило ее изменить решение, но прекрасно понимал, что Лю Шен, наконец, готова принять его как своего супруга. Он обхватил ладонями ее лицо и склонился к Лю Шен, чтобы слиться с ней в страстном долгом поцелуе. Точно таком же, как и его король — со своей единственной женщиной, Зенобией.
Но среди ликующих возгласов присутствующих лишь один не влился в общий хор.
Хромая Ив молчала, пристально глядя на 3енобию и Конана, чувствуя, как холодные пальцы тревоги за них коснулись ее чуткого сердца. Смутная угроза? Предчувствие чего-то Неотвратимого? Или просто естественная забота человека о тех, кто ему дорог?..
Она приказала себе не думать о дурном.
В конце концов, к чему омрачать праздник?..