Глава 13. Горечь поражения.
Менгу с пожелтевшим от перенесенных за последние дни бед и лишений, спровоцированных сокрушительным поражением, лицом, закусив зубами губу, вытянулся на устланном мягким ковром, походном ложе. Один его глаз был закрыт, другим хан уставился в щель, между опущенным пологом и стеной шатра. Там виднелись сотни мигающих точек костров.
Позорное поражение навсегда стерло улыбку с его лица. Нестерпимая горечь жгла сердце. Менгу вспоминал ту бешеную скачку. Он несся, прижимаясь к гриве своего коня, опасаясь обернуться и увидеть занесенный над его головой меч. Вражеская конница настойчиво преследовала бегущих кочевников, безжалостно срубая их головы. Менгу опомнился лишь через несколько дней пути. Все это время он, меняя коней, скакал без остановки, стараясь как можно дальше оторваться от преследователей. Его окружали лишь полтары тысячи тургаудов. Они стояли с опущенными глазами, не смея поднять взгляд на повелителя. Измученный, хан, наконец, достиг своей столицы. Он чувствовал себя побитой собакой. Поэтому в город заходили ночью после того, как охрана проверила все улицы, загнав случайных путников в дома. По пути его догоняли разрозненные отряды. Всего их набралось около двадцати тысяч, сломленных воинов. Это все что осталось от ста тысячной армии, которую он повел в поход. Среди них оказался и его советник Ерке. Старый лис и тут сумел выкрутиться. Он и поведал хану о том, что корпус Кайдара полностью разгромлен в горах Булгарии. Это известие еще больше повергло Менгу в уныние. Несколько дней он просидел один в темной комнате своего дворца, не желая ни кого видеть. Ему казалось, что все население смеется над ним, обсуждая его позор. Он не ел и не пил. Почти не спал, размышляя о том, как могло такое случиться. Неизвестно, чем бы закончилась его хандра, если бы не его любимая младшая жена. Зухра хатум. Не заботясь о своей безопасности она, буквально продралась через стражу, расцарапав лица охранников.