Наиболее смелые даже были погружены ногами в воду, у берега течение было довольно слабое, и они пытались всмотреться в грязноватую водицу, чтоб найти хоть что-то.
Но прошло с четверть часа, полчаса, без малого час, а люди барахтались также глупо, как и в самом начале.
Терещенко, перекликаясь с оставшимися на земле, не принимающих участие к этому «промыслу», принял решение прекращать этот балаган. Он стал подходить к каждому «винтику» этой живой цепочке и говорить, что смысла нет и, надо идти дальше, и искать более узкое место. Но переубедить оказалось не так легко, и по двум причинам, брызги воды, создаваемыми ими, и истощающий их мышечный потенциал в руках сотворяли просто богомерзкий шум, который затмевал все крики и делал людей уязвимыми в случае какого-нибудь обвала, который вполне мог проявить себя, словно стопка стоящих доминошек, под тяжестью веса людей. Успокоение пришло не сразу как безудержное желание сотворить бессмысленный фонтан, подгребая под себя что угодно, все больше ощущая собственное бессилие и непригодность в своей миссии остаться живым.
И вот удача! Но в руках не рыба, а какой-то мелкий, юркий, чуть было не выпавший из руки лемминг или его ближайший сородич.
Есть такое страшно, особенно, когда возле тебя двести с лишним ртов, желающих разорвать тебя за такое. Ты держишь его, этого дурачка, вылезшего из своей норки, чтоб стать жертвой тебя, человека, пришедшего за тысячи миль отсюда. Но что с ним сделать. На тебя смотрят как на героя. Но недолго. Рыба не мышонок. Люди шокированы не тобой, а тем, что, сменив взгляд и посмотреть поодаль, они заметили двух бобров или ондатр.
А это уже было куда интересней. Но весь этот звук напугал бедняг, только что вылезших, не пойми с откуда, и они устремились плыть по течению. Но тут остановить желание людей есть не мог уже никто. Ни косой, но теплый дождь, ни течение, ни каменистое дно, побежали чуть ли не все.
Эпичная сцена сопровождалась болью падений, столпотворением, возникшим на пятидесятиметровом участке и погоней этих зверей. Течение реки здесь было не ахти большим, речка по всему не являлась горной и поэтому она была по уровню своей силы едва большей того ручейка. А вот глубина неприятно разочаровала - в некоторых места вплоть по плечи. И зачем они побежали? Кто-то, шагнув, сразу сдался, осознав, что среди стада бегемотов, убежавших вперед, найдется тот, в чьи руки попадется это животное.
Чем ближе было к зверькам, ощутивших, что на них идет охота, тем меньше людей оставались в вертикальном положении. Страшно было на это смотреть с берега, ведь они друг другу не помогали и оправиться. В основном, в подавляющем числе то были мужчины. Им было наплевать на соседей, лишь бы принести в свою семью этот клочок мокрой шерсти, плывущей со всех сил от своего убийцы. А тем временем мышонок был показан дочуре, и вызвал временное потемнение разумом у матери, то есть у жены. Ее патологическая боязнь, перед подобного рода животными, не знала границ.
Она лишь попросила быть неучастной к процессу убийства и приготовления этой живности. А тем не менее хвостатый попытался убежать, легонько куснув своего обидчика высвободившись из его жилистых рук. Это вызвало приступ ярости у мужчины, который догнал и рукой скрутил шею этому милому созданию.
А все потому, что тот, будучи, как и многие здесь, человеком образованным, понимал, что этот укус, может привести к неприятным последствиям в условиях окружающей действительности, поглощающей его мысли и вспоминая то, какие хвори переносят различные грызуны. Мышь была повержена. Он не понимал, что делать дальше. Как голыми руками снять кожу. Рядом сидел милый на вид мужчина лет пятидесяти. Он предложил свою помощь. Однако за счет содержимого мышонка.
Мужчина вначале отказал, сославшись, что там и так есть нечего, несмотря на то, что это неуточненное животное, похожее на большую мышку по мордочке, или гладкошерстного хомячка, было достаточно крупным, примерно с неполный фут живого веса. Но блестящий и демонстративно представленный нож, сверкающий на фоне матовых поверхностей всего, что окружало их, был принят как настойчивое желание войти в долю. Голыми руками он не мог сделать ничего, лишь кривляясь при виде крысиных конечностей, вызывающих устойчивое отторжение у него. Жена отвернулась и не смотрела на все эти «цветочки» новой жизни. Зато вот девочке было интересно. На удивление. Но она думала, что это ее новый питомец.
А вот когда отец дал добро дедку, который таким не являлся, но густая растительность на лице могла косвенно давать право на такое название.