Конечно же, опытный антрополог - увлечение именно этого времени, весьма быстро определил бы наших ребят, с типичной внешностью западного русского с небольшим монголоидным влиянием. Но естественно здесь не было таких замечательных людей.
Простые блюстители порядка на лишенного нарушителей земле. Не подвергшиеся веяниям новой эпохи, а обычные американские парни. Впрочем, скрыть принадлежность к морской братии - неважно даже какой страны, при тщательном осмотре, можно было вполне легко. Ситуацию первичного осмотра нарушали «балахоны», которые бедные люди, осознающие, что смерть встретят абсолютно голыми, безудержно набросали на тела покидавших корабль моряков. На одном из них, из выжившей четверки, умудрено было аж три вида верхней осенне-зимней одежды, что в итоге из юнца, с в общем-то не самыми широкими плечами, делало какого-то жирного барина из русской глубинки, обожающего ездить на лошадях, естественно не верхом, и патологически боящегося заболеть, еще с времен, как смиренная матушка надевала на него сразу по несколько полушубков, дабы «золотце» не простудилось.
Однако, все эти сравнения имеют смысл лишь для читателя. В реальной же ситуации того дня, на фоне разлагающегося и постепенно съедаемого трупа кошки - несомненно одной из тех, кто погиб там, на «Гельвеции» и являлся лишь первым звоночком того, что океан обязательным образом рано или поздно вернет земле, посчитав за не принадлежащее себе любимому. Конечно на разодранную «северными братьями» птицы мурабу, кошку смотреть было трудно, но характерный окрас животного, при жизни отличавшегося роскошной пигментацией шкурки, однозначно идентифицировало, что это был обычный домашний кот.
Ведь редко встречаемые здесь, и более распространенные на юге кошачьи, не обладали такой ярко-выраженной гаммой окраса. Чудовища, уже отдаленно напоминавшие люди, по пояс в болотной грязи, с множеством колючек и мелкой травянистой шушеры на цепляющей всё кошматой одежды, вынудили достать и направить на них ружья. Ситуация требовала белого флага. Иначе все могло обернуться крайне печально. Всякое существо, а если их еще несколько, схожее на местное, пусть даже не обремененное и ненагруженное мифологией - как именно в этом варианте, представление о «снежном человеке», «лесном человеке», всегда заставляет бездумно выстрелить, ибо страх - превыше.
Конечно, все сказанное скорей гипербола, чем реальность, ибо собственно головы моряков еще не обросли той прекрасной, словно аистовое гнездо, растительностью, а борода еще не стелилась до ног. Пятидневное странствие оказало не критическое влияние на внешность, но для такого небольшого срока люди выглядели весьма скверно. Но эти простые, голодные, русские моряки не понимали, чего ждут от них те, кто считает себя за местных. Они, после небольшой паузы, спокойно стали сближаться, и уменьшать дистанцию между направленными, в их сторону, винчестеров и марлинов. Наглость была встречена выстрелом, и даже не в воздух, а прям в сторону спасенных. Здесь действительно надо было проявить себя как француз, который стал нарицательным признаком модели поведения.
Ведь боевой флаг французов - белого цвета. Символ их доблести - петух, который при виде опасности удирает со всех ног. Боевая позиция - поднятые руки, а оружие - французский багет.
Почти любое упоминание французской армии в англоязычном и русскоязычном обществе вызывает немедленный вал насмешек. В такие моменты очень хочется отправить этих юмористов на поле Рокруа, Бородино и Чёрную Речку. Или на Малахов курган Севастополя. Или под Верден. Но ведь мнение уже сложилось.
Англоязычные охотники действительно были поражены этим стереотипом до костей, ведь недавно закончившаяся Великая война привнесла множество шуток и афоризмов даже в этот, совершенно далекий от Западного фронта той войны, регион. И конечно такая наглость вполне дифференциальным способом определила, что это точно были не французы, случайно забродившие на территорию суверенной территории США. Те люди были куда аккуратней и явно более осторожными. Тем более, что ломанная речь на французском - достаточно распространенным языком в Канаде, границы которой были так близки, не была воспринята этими странными людьми.
Правда, оговорюсь, что франкоговорящие канадцы все же не являлись как таковыми французами. Но, тем не менее, проверка на знание английского и французского увенчалась крахом. Но кто это же это мог быть, так странно перекликаясь друг с другом на непонятном языке, но явно не том, на котором общались немногие местные индейцы. Да, здесь еще они были.