И внешность вполне европейская настаивала на том, чтоб прекратить гайдинг - имея в виду сопровождение охотника на крупную дичь, и так сказать арестовать незнакомцев и разобраться уже в ближайшем населенном пункте. Конечно главный охотник, ради которого было отрапортовано в помощь, четверо сопровождающих, был разочарован, но так как он являлся полицейским, причем довольно большого ранга, он не мог не отреагировать на такого рода контингент, и вообще в нем затаилась небольшой интерес, так как действительно, стало интересно, кто же это?
В голове маячили различные предположения, причем, весьма сказочного характера, где поимка этих ребят отождествлялась с какими-то преступниками или еще лучше иностранцами, т.е немыми, с полными до отвала карманами и потайными мешочками с золотом.
Да, время золотой лихорадки было уже позади, но этот регион являлся транзитным для этого промысла, все еще остававшегося актуальным, но уже малораспространенным среди любителей легкого заработка. А может это были шпионы, только вот кого? По итогу мысли о том, что эти странные люди могут принести какую-то прибыль, большую, чем убитый медведь, заставили дать команду об аресте данных лиц и возвращению назад - в небольшое селение, расположенное в пяти часах неспешной ходьбы у бухты Литуйя. Один из всадников, одетый определенно на уровне «главного», предположил, что это все же не старатели и смысла в них нет никакого. Но и бросать их было бы странно, и сами они по себе представляют ничтожества.
А вот что интересно - так это туловище домашней кошки, там, где ее не должно было быть, и только это действительно может заставить перенести охоту на более поздний период.
Случайно встреченные люди стали конвоирами. В целом, после оглушительного выстрела, который расставил одну, но очень важную точку над одной буквой; после которого моряки поняли, что наткнулись на нужных им в этой ситуации людей. К сожалению, язык жестов ничего не дал и больше раздражал, чем коммутировал людей, но по итогам небольшого промежутка времени, те мирно сдались, ожидая, что охотники поведут их в нужное место, а дальше все вернется на круги своя.
В целом, по крайней на первоначальном этапе, окруженные ружьями были довольно, что их куда-то, но ведут. Как послушных овец.
Интрига росла - кто же они и что предстоит увидеть, и как они расскажут о себе, но в целом продумывание своей пояснительной речи вербально-невербального характера, пока все шли, давало хорошее настроение. Безусловно, моряки обязательно донесли бы то, что потерпели крушение. Ведь скрытое верхней, чужой одеждой, рабочее платье, состоявшее из рубахи и брюк, изготовлявшееся из светло-серой парусины, употреблявшееся при всех работах на кораблях и носившееся поверх форменной белой рубахи с выпускаемым наружу синим воротником, утвержденное на императорском флоте как форма одежды рядового состава еще 19 августа 1874 года, конечно бы, без всяких слов, «вскрыло их профессию». Чем должно было натолкнуть на мысль, что незнакомцы не свалились на Американскую землю с неба, а добрались морским путем, причем вполне официально. А дальше «шестеренки дедукции и индукции» должны были вывести всю историю в понятное для не разговаривающих на русском, русло. Бросив на растерзание стервятникам тельце зверька, заранее трижды, возможно из-за суеверия, обойдя его, группа тронулась, дальше, снова на юг.
Американцы с невероятной внутренней тоской, опосредованно, через общение между собой, грустили по сорванному радостному времяпровождению. У зачинщика сего празднества все еще были в воспоминаниях истории из детства, когда он, будучи мальцом, воспитываемым отцом-героем, в грустное для многих время послевкусия итогов Гражданской войны, живя в непосредственной близости от Спрингфильда, что в Иллинойсе, охотился на бизонов.
Тогда он навсегда и заполучил страсть к этому ремеслу, заодно и к любви к путешествиям, которых в его жизни хватало.
И вот, даже сейчас, в преклонном возрасте - хотя нельзя было сказать, что выглядел он плохо, скорее гораздо моложе, чем ему было лет, возможно потому, что убийства животных по некоторых сказаниям индейцев, живших на Северо-Западе, омолаживают или вовсе останавливают ход времени для организма, он нервно перемалывал в себе злость перед сорванным делом и детское любопытство, как никто другой. Вспоминая бизонов, он сожалел, что теперь ему не удастся восполнить потерянную остроту воспоминаний.