Так мечтали и орлы, и волки, блуждающие в полукилометровой зоне от места стоянки людей. Обнаружение умерших совпало с общим сбором. Впервые появился странный слух, рожденный в чей-то живой, но омерзительной голове с больным воображением, что якобы «среди нас есть убийца, который ночью ходит и убивает различными способами случайно встреченных».
Скудоумие мысли, тем не менее распространилось так хорошо, что о ней знали быстрее, чем о устном «декрете», в котором предписывалось «тушить костры, забрать остатки то, что являлось дровами в реалиях дня сегодняшнего».
Шизофазические мысли, выраженные одним человеком, остаются незамеченными, а порожденными несколькими - становятся правдой. Данная глупость, наряду с подобно распускаемыми идиотическими историями, была еще одним скрытым фактором начинающегося коллективного психоза, который, как никто другой, мог полностью перевернуть жизнь этих людей, пусть и оставив живыми, но навсегда обреченными быть сумасшедшими.
Умершие выглядели достойно, никаких следов внешнего воздействия на их тела осуществлено не было, и пока чернь обсуждала, вернее высасывала из пальца, или пальцев, конспирологические догадки, оказываемые неплохое взбадривающее действие на засидевшуюся на мокрой и голой земле толпу - затоптанной так, что кажется, этот след «человечества» останется на многие десятилетия, люди здравые думали, прежде всего, над причинами смертей разных людей и о том, как же их захоронить. Второй вопрос нуждался лишь в физической силе и волонтерах. Первый был куда сложней, так как требовал определенной интеллектуальной работы. Люди не хотели оказываться среди внезапно ставших навсегда «холодными» и потеснились в сторону «выхода», а именно туда, куда им был показано - к подъему на холмисто-горную территорию.
«Эгоизм - отвратительный порок, которого никто не лишен и которого никто не желает простить другому. Эгоизм порочен.»
Генри Уорд Бичер.
Кроме наследия, небольшого количества утвари, и бесполезных чемоданов, остались те, кто стал выяснить причины смерти. Казалось бы, зачем тратить время, вновь простаивая, понимая, что проблема с голодом, жаждой и иными потребностями не решена и если постоянно стоять на одном месте, то и придет час, когда только и поспевай констатировать время смерти. Но эти господа, невзирая ни на брезгливость, ни на все вышесказанное, занимались своим делом, и вскоре был дан краткий ответ - переохлаждение, а также острая форма воспаления легких стали «чёрными ласточками», так тихо и преступно забравшись сынов и дочерей отечества. Тяжелей было найти тех, кто выкопает могилы и предаст земле усопших. Альтруизм растворялся в море эгоизма. Дошло до того, что за лопаты взялись руководители всей этой «экспедиции», сильно больной и едва стоящий на ногах граф, бледный Поварнин, несколько здравых людей.
И это несмотря на уговоры и даже предложения по еде всем остальным, развивая эдакую «конкуренцию», если так можно сказать, в этом деле. Ну не бросать же таких же, как ты, с которыми еще недавно мило беседовал на корабле.
Мертвые не просят. Надо иметь собственное понимание того, что надо выполнить то, что отличает человека от зверей. И очень печально, что среди такого большого количества людей, детей и женщин мы не берем в счет, равно как и больных, оказалось так мало благородных. Странно было наблюдать, как и честь исчезала с каждым днем. Ведь вспоминая показушность первого дня на суще ,невольно сравниваешь с тем, что происходило сейчас - всего лишь шесть дней спустя. И не понимаешь, как так, и почему им дали право на жизнь, в ущерб другим. Людей не учит чужая доброта. А очень жаль! Невзирая на стремительную деградацию паттерна бытия, надо было, перебить чем-то растущее презрение немногих ко многим, и вести всех, как цельный и неделимый организм вперед. И так уже все это время. И травя себя горечью и желчью смириться, иначе очень скоро секрет какой-то кислоты разъест тебя полностью, заодно обожжет находящихся поблизости. А увы, возле тебя чаще всего те, кто разделяет твои взгляды. Даже в этом случайно перемешанном строю, который постепенно менялся, выходя из «ненатурального» вида в правильный, адаптированный под жесткие узы отношений между «отчужденными».
«Сакральная цифра семь, в сложившийся конъюнктуре, оказалась не такой уж и святой. Седьмой день мытарства по чащобам, скитания по гористым образованиям был осквернен тихой гибелью семи человек. Методом исключения, нами было выяснено, как звали погибших, хотя это уже не имело никакого смысла. Назревало большое лихо. Похоронить упокоенных оказалось крайне трудно, земля - представленная дикой смесью камней, песка, не давала возможности прорыть ямы. Возможно, беда еще в очень сильном упадке силе. Трудно было найти здорового человека, невозможно - сытого. Сделав подобие углублений, согнув тела негибких тел, чем-то напоминая церемониал захоронения так называемым «татарским» образом, после трех проверок на наличие жизни, будто, не веря самому себе, люди были захоронены. Глубина в три фута, с трудом достигнутая работой благочестивых могильщиков, никогда ранее не связанных с этим делом, была достигнута примерно через три часа. Совершенно не оставив холма, места могилок были прикрыты ветвями изуродованной рекой «плакучей» ели. Ушли. Скрываясь от стыда за тем бугром, в неведомость. »