Упавшая ветвь сосны Жеффрея (Джеффри), одолженная у природы еще ночью, стала тлеющим факелом, перенимающим эстафету от догорающего большого костра в бывшем месте ночёвки. Небольшой запас веток с небольших тсуг и каких-то иных кустистых деревьев, взятых взводом из пяти мужчин, оставшихся после ночи, оказались очень даже применимы. Птицу очень быстро, с диким чувством голода распотрошили при помощи двух ножей, и начали готовить.
Полусырая, нуждающуюся в дополнительной термической обработке, размером с рождественскую индейку, она стала первым серьезным утешением для группы людей. По естественным причинам даже такой жесткой и пропитанной речным запахом птицы не хватило на всех. Но это было куда лучше доли от ондатры и куропаток. Куда лучше? В два раза примерно. Вместо пятидесяти грамм - около ста. О похлебке речи не шло. Остаток костей решили прихватить, завернув в мокрый платок одной из женщин, «на вечер».
К середине светового дня, наконец найдено узкое место, за которым следовало разветвление реки вилкообразным способом, а затем пороги. Но даже не узкое место перехода, а именно пороги заинтриговали людей по большей мере.
Ведь именно что-то подобное могло быть прекрасным местом для ловли. Так как до этого за эти мучительные дни не представилось ни одной возможности поймать хотя бы одного лосося!
Окрыленные утренним успехом с птицей, люди, перебороли боль, страх и иные чувства, и зашли в реку, целиком и полностью. Трое детей - счастливчиков, из этой группы, взяли на руки, опасаясь переохлаждения юных тел. Ведь большинство не имело занятых рук, за исключением десятка тех, кто нес небольшой скарб, в виде все тех же нехитрых вещей - тряпья, двух «пушек», коробки с самым ценным и остерегающимся воды - двадцатью патронами, ножами, небольшими емкостями и прочей ерундой. Река была куда более стремительной, проточной, нежели Татшеншини. И урожайной! Крик от увиденной серебристой рыбины - мгновенно проскользнувшейся между ног, слышали, наверняка, даже на горе известном холме. А куда страшней были увиденные южнее по течению медведи-гризли, борющиеся с странным животным на берегу и до поры не заметившим людей. Падать тут было хорошей традицией - добивая хрупкие кости и сухожилия на ногах, руках. Но ведь оно стоило того, стоило!
Бурный, крик, сопровождавшийся аплодисментами - как итог пересечения реки. С трудом пойманная одинокая крупная чавыча - заблудившаяся во времени, едва удерживаемая в руках одного из мужчин подняла людей на совершенно иной уровень психологического настроения. Все стали рыскать, в поисках рыбин. И действительно - кое-что пролетало с невероятной скоростью, и даже билось об их грязные сапожки своими массивными головами. Азарт - последнее, на что способен изрядно изголодавшийся человек.
«Утро двадцать пятого октября было самым счастливым в моей жизни. Никогда ранее ни я, никто иной не испытывал такого яркого чувства, которое согревало тело таким образом, что ощущение холода совершенно не ощущалось. Мы радовались так, что хотелось прыгать, плыть, скакать и петь. Рыбы было немного, но она ощущалась и виднелась - прямо, сильно так! Мне удалось прижать пальцами рыбину к дну, но она была настолько сильной, в своих порываниях, что я стоял так примерно с четверть часа, уже едва ощущая кончики пальцев, погруженные в воду. «
«Мне помогли ее поймать дорогой для меня ценой. Но я была невероятно рада, что, поймав десятифунтовую рыбину, как мне сказали позже, едва удержавшись на ногах, я смогла накормить себя и своих близких - тех, кто был в такой же ситуации. Люди стояли в воде и были ошарашены тем, что они наконец могут поймать то, что затем, на берегу, съедят. Им не верилось, что такое возможно. Очарованные рыбным промыслом, мы не заметили, как к нам стали приближаться небольшие темными медведи. именно они и закричали о приближающейся угрозе. В то утро я стала одной из двух счастливчиков, которым удалось накормить всех, наконец, единственной женщиной, поймавшей рыбу! Жаль, что течение было таким сильным. Необъяснимо, как я смогла пережить такое.»
Из воспоминаний Теодора Абалагова:
«Рыба была настолько скользкой, что удержать её руками совершенно не получалось, приходилось падать, погружаясь целиком в воду, буквально обнимая, а затем нырять носом, упреждая ее поведенческое и совпадающее с течением движение вперед. Под водой раскрывалась вся неоднородность данной реки. Вода, слегка мутная на самом дне, и вполне прозрачная ближе к поверхности позволяла созерцать на то многообразие линий - ложбинки, камни. Рыба встречалась нечасто, но ее красноватые бока позволяли обнаружить и попытать удачи.»