Хотя кто-то говорил, что возьмет и в таком виде - ведь, в конце концов, это не так важно. Все не могли дождаться момента. По итогу - затратив ощутимое количество дров, так как большего источника энергии не было, «вода в чемодане» смогла закипеть, тем самым приведя рыбу из сырого в вареное состояние. Кто-то поздней сумел, и пожарить оставшееся мясо. Один человек, будучи доктором, предостерег, что лучше не объедаться, так это может привести к серьезным последствиям. Его послушали, причем удивительно все. Вероятно, виной тому баритон мужчины, оказавший влияние. По итогу рыба была съедена с огромным аппетитом, а вода с реки, к тому же вычерпана и выпита, по очередности, с небольших деревянных емкостей. Вода горчила и была солоноватой - что слегка напрягало, в условиях пресной реки, что и стало причиной долгого закипания.
Обитавших здесь лососевых это не смущало. У той же чавычи развился особый гипоосмотический механизм, позволяющий легко приспособиться к жизни в воде любой солености. Чавыча отлично себя чувствует, как в опресненных устьях и заливах, так и в открытом Тихом океане в нескольких тысячах километрах от берега. И это не единственная особенность лосося как существа.
Чтобы не составлять кормовую конкуренцию подрастающей молоди и будущему потомству, в преднерестовый период у тихоокеанского лосося безвозвратно атрофируется кишечно-желудочный тракт, место которого занимает дополнительный объем икринок и молок.
А что с икрой? Была икра, была, но никто на нее и не обратил внимание; попросту ее выбросили, как и потроха. Необученный, хоть и знавший икру, народ, не придумал ничего, чтоб применить ее в гастрономических целях. И это неудивительно - традиция добычи красной икры, поздней ставшей деликатесом, появилась сравнительно недавно, и надо было знать и иметь средства для ее приготовления. Сырую же есть никто не отважился, и несколько фунтов прекрасного лакомства были обречены на гниение. Таким образом, погибла и мамаша, как и её дети, порожденные в её чреве.
И все ради них - кареглазых, синеглазых, сероглазых. Но Чавыча-самка, пойманная русскими, в любом случае, была обречена на смерть. Чего не скажешь о мужской особи неопознанной рыбы все того же семейства. Продолжительность жизни все той же чавычи достаточно незначительна, всего четыре-восемь лет. Это связано с фатальной гормональной перестройкой организма в преднерестовый период. На протяжении двух недель полностью гибнут все производители, принявшие участие в процессе метания икры. Никто и не подумал о том, чтоб вернуться назад и оповестить оставшихся на холме.
Опьяненные мягким ароматом сваренной чавычи, вернее отдельных ее частей, безжалостно четвертованных голодными «новыми аборигенами» этой земли, вдруг забыли, что кроме них, есть еще с сотню таких же. Нет, все же кто-то задумывался, и об этом было сказано раньше, но чтоб это подвигло хотя бы на какое-то действие - нет. От прогонистого длинного туловища торпедообразной формы, осталась ощутимая хвостовая часть весом в почти что в пол пуда, помимо это оставалось добра еще на пол пуда, нарезанного аккуратно, или не очень, в виде пластов. Ну и голова - которую все же решили забрать с собой. Рыба весом с неполные тридцать-тридцать пять килограмм спасла от жгучего голода с пять десятков людей! Словно и не рыба, а какой-то зверь, кабан, зубр.
«Мы все жили своей жизнью и ради себя, на протяжении десятилетий, и измениться за те дни, так и не смогли полностью. Кажется, съеденный лосось на берегу, оказал на нас большее влияние, чем тот кумар от табака на тех «весельчаков», которые теперь догнивали, где-то там, на том берегу. Я не смог найти ни одного из них здесь. Тогда я не задумывался об этом. Мне было тепло и уютно сидеть на тех камнях и считать, что мы победили главного врага - голод.»
---
«Я навсегда запомню тот кусочек славной рыбины, я лишь поражалась тому, как ему, кто устроил нам такое счастье, удалось ее поймать. Это действительно магия, мистерия.»
Надо было собираться - «насыщенный» день объективно заканчивался. Здесь трудно было понять приближающийся конец дня - ночь наступала резко, никого не спрашивая. А солнце - так его надо было еще найти. И вот, неспешною ходьбой, положив в тот же чемодан - уже лишенный воды, внушительные остатки рыбы, прихватив золы - на всякий случай и наконец избавившись от насекомых, бросив внутренности на съедение небольшим птичкам с тончайшими лапками, охотно прибежавшим на зловонье свежатины», юрба пошла дальше, не оборачиваясь, надеюсь в будущем повторить успех, все по тому же ориентиру - Тиншиншини. Большая река - а другой здесь и не было, стала философией. Ведь ориентируясь на знания человечества, в большей мере именно реки.