Члены банды решили не упустить возможности завладеть золотом с помощью мошенничества и предложили сыграть в игру «три карты» с самим Смитом. Суть игры состояла в том, чтобы угадать и вытащить оговоренную карту из трёх, которые были перетасованы. В результате главарь банды выиграл, и мешок с золотом отобрали силой, поскольку золотодобытчик отказался признать свой проигрыш. В поисках защиты пострадавший обратился к федеральному маршалу этого города, однако тот признался, что бессилен что-либо сделать и не нашел ничего иного, как посоветовать пострадавшему добыть на приисках ещё золота. После этого Джон Дуглас Стюарт распространил по городу слухи о бессилии местных властей перед самоуправством банды и жители озлобились на мошенников и предложили Смиту выяснить отношения на берегу пристани у причала Джуно. В это время Френк Рид принял решение стать на сторону пострадавшего.
Развязка событий была «назначена» на следующий день. А именно 8 июля 1898 года, когда местные жители, среди которых был и Френк Рид, прибыли на причал Джуно на берегу пристани. По некоторым сведениям, «Мыльный» Смит был абсолютно пьяный и появился в окружении членов своей банды. Во время завязавшихся споров, во время которых толпа скандировала «Линчевать его!», «Повесить его!» Смит замахнулся на стоящего ближе всего к нему жителя поселения, которым и оказался Френка, но промахнулся. В ответ, последний уклонился и достав пистолет - произвел выстрел. После этого последовал выстрел и со стороны «Мыльного» Смита и в конце перестрелки люди увидели бандита, который лежал мертвым на причале, а сам Рид был тяжело ранен и истекал кровью.
После смерти главаря многих членов банды «Мыльного» Смита арестовал федеральный маршал Иосий М. Таннер), среди которых был, и федеральный маршал Сильвестр С. Тейлор, который был замешан вместе с остальными в преступной деятельности. Некоторые преступники впоследствии были привлечены к ответственности и осуждены в городе Ситка, а федеральный маршал Тейлор был оправдан, но уволен с должности. После двенадцати дней пребывания в больнице Френк Рид скончался. На его могильном камне благодарные жители выгравировали надпись: «Он отдал свою жизнь за честь Скагуэйя».
У него осталась жена, Мария и трое детей, Джефферсон, Мэри и Джеймс. Все они остались в Сент-Луисе (штат Миссури). За свою жизнь Смит отправил им больше тысячи личных писем.
Ситка помнила бандитов, которые содержались в тюрьме, в которой вскоре стали дохнуть, как крысы; знала и о Смите, и о том, что погиб тот благодушный человек, который его убил. Тогда много слухов было насчет правдивости смерти Джеффи - как и полагается всегда. И действительно, Френк - единственный реальный свидетель, и убийца этого негодяя, скончался, многие отправились в места не столь отдаленные, похороны прошли тихо, а участники вскоре «замолчали». Ложку дегтя подкидывал и факт того, что сама смерть для такого хитрого авантюриста казалось очень простой, будто инсценированной.
Но время шло, образ убитого не вскрывался, не будоражив умы местных своими аферами. И этому могло быть объяснение - ведь Джеффи был «гастролёром».
Заручившись поддержкой не только простых людей, а и чуть более влиятельных - в тот, второй, он же окончательно зреющий день заговора, по несчастливой для Адама случайности, таковыми были, скучающие в пасмурный денек с ноющими костями собственными, обгладывая хребты словленных палтусов, господа «авторитетные», они же - наиболее недовольные, сочувствующие о «лучших временах».
Ведь не пропадать же костям, нарочито связанных мыслями в тот день с тем, «что грядет, если народ не решит вопрос бедствующий», там, где практически нет собак и кошек. Сгниют все - безусловно, даже в такой мрачный день, которым запомнился для юго-восточной Аляски двадцать седьмой день второго осеннего месяца. Все шло к тому, чтоб первая ноябрьская декада должна встретить людей снежной вьюгой. Принимать решение и двигаться необходимо было уже сейчас. История умалчивает о том, что побудило все же решиться на весьма дерзкую затею некого, то ли переворота, то ли слабенького бунта, инициированного жителями бывшего Новоархангельска. Ведь тихой злости явно не хватило.