Но их планы оказались если не сорваны, то смущены, по причине появившихся жителей, смиренно ищущих камни у склона. Между ними что-то возникло и те стали стрелять по безоружным. Озверевшие от того, что кто-то в панике стал убегать, те бросились в погоню. Из двадцати человек, на тот момент, смогли убежать лишь четверо, причем самые молодые. А они составляли меньшую часть от общего населения этого городка. Небольшой сосновый бор, разделяющий голую ложбину, яр, в котором и рыскали люди, и над котором нависала та самая гора, находилась в примерно мили от крайнего дома, возле которого и засели обороняющиеся.
Если взглянуть на карту окрестностей это дивного места, пахнущего свинцом и нищетой, то его топография весьма интересна. Стоящий у самого мыса, огражденный с севера и запада морем Якутат, со стороны "белой красавицы" так же был разделен водной стихией.
Залив, упершийся на двадцать миль в глубину моря, как мощный фьорд, являлся местом впадения крупной реки, связывающей большую часть местных "достопримечательностей", и позволяющий относительной легко путешествовать в рамках границ нескольких боро, а также проникать на территорию Юкона. Если бы не одно, но очень серьезное «но». Небольшие островки, имеющие собственные внутренние проливчики. И все это чудо прилегало как раз с той, северо-восточной стороны, к месту, где происходила странная односторонняя перестрелка.
Именно здесь и прятались подлецы, которые, не чурались своего злого хобби, по имению, по всей видимости, пиратской крови. Безусловно, там, услышали череду выстрелов, что собственно, звучало не чем иным, как одним из вариантов начала "операции". Такая странная игра, в две группировки, позволяла насытить страстное желание почувствовать себя сильным, как это не странно звучало. Издевательские привычки, перевязанные узлом садизма у этих карателей, были ничем иным как сладостным увлечением, вперемешку с алчностью и расизмом. Им надоело просто брать дань, чувствуя себя феодалами, князьями. Деньги, которые было трудно потратить, веселое прошлое, все это требовало действий. А повод бы всегда нашелся.
Неудачная попытка поджечь селение могла трактоваться ничем иным как поражением, чего они, явно не любили. Гордыня зашкаливала, не пойми почему.
Конечно, сказанное, являлось лишь взглядом со стороны, причем уже итогом, погруженным ретроспективно, и подвергнутое анализу всего, что происходило тогда, в те далекие осенние дни того года.
Особое желание ночевать на островках, поросших северным камышом, в окружении одиноких камней, и чертовски холодной воды, явно подтверждало нездоровый характер бандитов. И те, кто решил переночевать на суше, являлись для них объектом внутренней, внутривидовой зависти. Холодные ружья никогда не станут тёплыми, если из них не будут стрелять. И почувствовав неладное, но при этом желая, с бесстрашием повоевать, те, на двух "галерах" отправились вдоль берега, в то смутное время. Конечно, маршрут их был предсказуем, а вот появление - для Хейзена и Айя, весьма внезапным.
Та ночь отличалась от предыдущих тем, что море было куда сильнее уткано туманом, чем до этого. Кто знал, чтобы произошло с эскадрой «Джуновских охотников», если бы не удивительно хорошая ночная погода и видимость. Но природа - это всегда загадка. И не пойми, почему до сих пор не обрушился снежным покровом, обильно покрывшись землю, а наоборот, синтезировался в другой вид материи, откусывающим береговую полосу, и наиболее расположенные к шаткому причалу дома.
Хорошо, что дальше все было как раньше, и далее полосы леса, разделявшим основную часть поселка от двух одиноких и маленьких улочек, наросших по случайности своей в лучшее, а может и в худшее время, он не пошел. Поэтому и скала, и все остальное было заметно вполне хорошо, даже без помощи сестрицы Земли...
И пока, держащие странную оборону, толпились без дела, передавая друг другу оставшиеся ружья и всяческие указания, утешая собственных детей и женщин, которым надоело время от времени прятаться и испытывать мучения и унижения без всякой на то причины, то нападающие, без лишнего шума, аккуратно подкрадывались на кораблях, а ту парочку выстрелов с «той» стороны и вовсе не оказались замеченными местными, посчитавшими это за отраженный звук.
Татьяна и Евгений оставались в неважном положении дел. Добрая женщина, не покинувшая, за почти полный день, свой пост, даже на время приема пищи - по местным верованиям, всё ещё удерживаемым в головах колюжцев, лечащий не имел права на это, казалось бы, рядовое и вполне нормальное для функционирования деяние. Она не была знахаркой или шаманской, такая же маленькая, хрупкая, старая, с жестоким оскалом лица, но тёплыми, но уже выцветшими голубоватыми глазами, она боролась за их жизнь. Ежели Евгению снова, уже второй раз повезло, и он даже периодически пытался говорить, правда, это получалось скверно, из-за пережитого стресса наметились проблемы с голосом, то вот девушка всё ещё "горела", а кровоподтёки всё ещё появлялись, и бесконечно сменяемые, явно не септические повязки, о которых не хочется даже упомянуть с вершин современности; всё ещё оставались с кровью.