Перепады температур сокрушили в залив небольшие частички снега, малые айсберги, заставив прочувствовать весну - до которой еще было очень и очень далеко. Ушедшие в Джуно были поражены тончайшим знакам природы, неоднократно вторящей в тот день о том, что все пройдет и завтрашний дождь смоет боль потерь и утро следующего дня вновь нас, оставшихся в живых, вернет на землю мира и добра.
***
Оудел понимал, что ему еще предстоит вернуться в «место, где покоятся каноэ», и это, действительно, помогало ему жить. Он привязался к этим людям, толком и не узнав их. Все расставило на свои места борьба, когда бок о бок, устелившись в рытвинах и баламутных улочках, они дрались не на жизнь, а на смерть и победили. Последнее место на суше, кроме причала - была церквушка. Шеф долго стоял возле нее, и не сдержав слёз, обнял это маленькое сооружение, напоминавшее часовенку, сделанную из чистого сруба. Священник был ранен и теперь никто не бил в тот самый колокол, стоявший рядом.
Неделей позже эскадра дошла до причала Джуно, обронив на ее деревянный помост все, что держалось в сердцах. Растерянность все же проступала в характере всех, кто одолел две роковые ночи. И едва не забыв, на полном ходу, пользуясь прекрасным ветром, зайти в залив Литуйя, дабы сообщить оставшимся господам, кукующим в неведении, в этом одиноком, от того и неприятном, месте, что охоте «конец», и пора забирать лошадей и себя; далее без всяческих инцидентов достигли пункта назначения. И вот тогда началось...
Адам Смит вот уже четыре дня как был лишен неприятного и досаждающего заточения. Он был зол на всех, ведь его жена, едва не погибла от сладости, и только благодаря сумасшедшему везению и доктору Бауеру все же одолеть опасное состояние. Его покровители были недовольны тем, что он неумело зачищает следы и позволяет недовольство на подконтрольной им территориям. Имея большое влияние по Аляске, Адам все же должен был соглашаться с «злом общества», точно такими же как и он, дерзкими власть имущими.
Вопрос с «проверкой» и всякими «залетными гостями» был урегулирован, однако, помнящие, что деньги, равно как и власть, любят тишину, сообщили, что ему высказано предупреждение. И причем последнее. Странная возня, происходящая в «домике губернатора», с правилами которой он был знаком, вынуждала принять и такой выговор от «синдиката». Хотя, де-факто, не было даже сотрясено воздушное пространство города, а лишь слегка подпортилась его прическа.
Но ведь добряки-простолюдины не обладали собственно и четкими претензиями, и должны были отправиться назад, ни с чем, но с «иллюзорным представлением о том, что вопрос с зарплатами и прочим будем решен, а все виновные понесут наказание». Но разве в это верилось? Да даже им, не особо. Понимая, что им, в ту ярую минуту не удалось поднажать, склонить к разговору Адама, ответственного за все это и по бумагам и в реальности, из-за странных людей, явившихся в самый нужный для них момент, после трех дней невольного заключения и оформления каких-то смешных документов, с написанием жалоб об условиях жизни в Ситке, они склонили головы и направлялись к своим каноэ, чтоб вернуться домой. Но именно в ту минуту разношерстная группа лодок и кораблей, держащихся вполне организованным морским строем, стала подходить к берегу. Был там и тот «ботик» с трупами и кони, и все остальные. Разгрузка началась нахально и, потеснив стоявшие лодочки местных рыбаков, закаленные боем бойцы стали вытаскивать содержимое всего, что у них было. А ведь то было утро....
Прохожие, среди которых и была группа «новоархангельских» удивлялись странному поведению пришедших морем, побаиваясь даже вмешаться, находясь на определенной дистанции от края пирса. И прямо туда, на нехитрые дорожки, стали вытаскивать, причем первым делом - тела! То ли Хейзен сошел с ума, то ли действительно потерял всякую мораль, отстранившись от жизни, в которой нет места уличным боям на лоскуте под названием «морская деревушка», обронив на красивый берег, затерянного в фьордах Джуно», то, что не могло именоваться ничем иным как кошмарным зрелищем.
Все познается в сравнении. И не видевших подверженных гниению трупов едва не попадали в обморок, чтоб лишить себя такого. А что с живыми, но израненными? Плохо. Татьяна скончалась за день до этого. Евгений еще дышал. Один солдат также погиб - он и тогда, в Якутате, был обречен из-за сильной травмы. Беда пришла и в «столицу», затмив все, что было на повестке дня. Хейзену удалось изучать лица убитых преступников в самый крайний миг - и узнав двух человек, которые являлись грабителями, он попросил своих коллег изучить лица более подробно.