- Мне такой ликбез проводить не надо, выучил все, все понятно - с хохотом заявил третий, после реплики и тишины от товарища Нойтера-Богодухова, кому было все адресовано. Третьего звали Романом Михайловичем Морозовым, ему даже псевдонима не дали, таким и остался.
- Ну и ладненько. - сказал в очередной раз свою любимую фразу Семен Семенович.
Именно так он говорил и февральские дни, когда поджигал здание Самарского полицейского отдела и несколько раз приговаривал. Сгорело все, но нужные архивы он, вместе с неравнодушными, унес с собой и помог большевиками, чем заслужил великий почет и должность. Но дальше он не героизировал, охотно сидя в штабах в тыловых городах, но вызвался на данную операцию, и без труда получил разрешение, решил «проветриться».
Крайне странным, схожим на хищный, взгляд, посмотрел на главного, Нойтер-Богодухов. Его оскорбило, что его перебили, да и не ладилось у него в отношении с С.С. Он был довольно странным товарищем. За это непродолжительное время у них не сложилось в общении и лишь Роман сдерживал нарастающую неприязнь между ними. Непонятен лишь повод. Товарищ Семен понимал, что если так пойдет дальше, то проще будет от него избавиться, но с другой стороны понимал - что это невозможно, да и не нужно.
Сближаться с объектами надзора коллективным решением принято было в процессе «круиза», или даже уже там, в Америке. Все зависело от указаний центра, но пока они были весьма туманными, с ограниченной задачей, кажущей простой.
Вечером был последний акт связи через телеграфиста, но дополнительных указаний дано не было, да и телеграфист в порту был весьма раздражен, что его отвлекает от передачи списков тех, кто покидал город, украденным за пару часов до этого.
***
В ту же пору, двадцать второго сентября, капитан складывал последние вещи, Ваня был при нем. Вместо долго разговора, он сказал ему следующее:
- Как ты понимаешь, я покидаю город, и это скорее всего, навсегда, но возможно, мне повезет еще вернуться на том же корабле, чтоб забрать оставшихся. Я хочу попрощаться с тобой, к сожалению, я не могу взять тебя на корабль, прости. Ничего не говори, мы сблизились, и ты стал мне за это время сыном, но, увы нет. Я оставлю тебе «фантики», потрать их с умом, да и побыстрей, скоро они станут неактуальными.
Квартиру отдаю соседям, ты можешь в ней прожить еще неделю, затем в нее вселяться их родственники. Так было оговорено еще давно.
У Вани проступили слёзы. Он был крайне разочарован. Но он набрался сил, чтоб сказать лишь одну фразу:
- Я понял, понял, хорошо, но я уйду с тобой, туда, откуда пришел, в порт.
- Это твое право, прости, но через пару часов я ухожу. Капитан ходил по комнате и касался руками стен его квартиры, едва сдерживая слезы. Он был сонным - так как принимал снотворное, одолженное у соседки в первой квартире, это была настойка на травах, которая почти мгновенно вырубала его. Он испробовал его два раза - таким образом, успокаивая растущее желать сделать инъекцию. И пока это, с горем пополам, но помогало. Он уже во всю понимал, что попал в ловушку морфия, но если бы, если бы, еще у него было время здесь, на земле, он бы направился к врачу. Но нет, времени не оставалось. Ломка проявлялась, он не употреблял наркотик на протяжении почти двух суток. Поверьте, это сложно. Выглядел бледно, но держался, как мог. Лишь бы выдержать до отправления и первой смены - подумал он. Но это казалось фантастическим исходом.
Сердце болело, болезненные ощущения были и со стороны печени, а послезавтра, да даже скорей, почти что завтра, ему надо было быть одним из двух руководителей судна, с ответственностью за жизни нескольких сотен.
Посидели на дорогу, и разошлись, в надежде друг друга не увидеть, в якобы разные стороны. Ночью в Пароход загружали уголь. К утру рабочие осознают - что их труд был напрасен. Темная ночь скрыла тот факт, что вместо необходимого каменного угля, были загружены тонны бурого, причем неважного качества и марки. С таким судно далеко не уйдет, очевидно, посчитав грубым образом теплоёмкость этого топлива. Тридцать пять тонн, которые они успели загрузить - благо, не спешили, были выгружены, и заменены на верный вид топлива. Оказалось, что бурый уголь должен был уйти в Японию, на японском судне, стоявшем рядом, который проходил здесь транзитом, только ради того, чтоб забрать залежавшийся бурый уголь. Добро не сильно большое, но и терять возможность забрать - устойчиво не желали.