В капитанской рубке происходило крупное совещание и генеральное обсуждение маршрута хода. Маршрут еще раз скорректировали, но незначительно, на сугубо внутреннем уровне. Уточнили списки пассажиров, запасы необходимых ресурсов, в том числе питьевой воды и продовольствия.
Днем, двадцать третьего сентября, «отдали» телеграммы в порт Ванкувера, Петропавловского порта и Лос-Анджелеса, что следующего дня судно выйдет в нужном направлении и через энное количество дней по расчетам они зайдут в вышеуказанные города.
Пароход был сделан из естественно железа и имел две мачты для парусов и одну большую-пребольшую дымовую трубу. Корпус, разделённый на три палубы, имел размеры больше двух сотен футов длины и тридцати, возможно сорока футов ширины. На «Гельвеции», а именно так она называлось, имелось три трюма, оборудованных паровыми грузовыми лебедками. Общая грузоподъёмность парохода составляла до восьми сотен тонн полезного груза, помимо запаса угля в бункерах, которые расширили в полтора раза, за счет перестроек, которые осуществлялись за пару месяцев до этого в каком-то японском городе. В среднем трюме располагался балластный танк.
Таким образом, характеристики парохода очень сильно напоминали известнейший в былые времена «Владивосток» - товаро-пассажирский пароход Добровольного флота, однотипного с пароходом «Камчатка», построенным на той же верфи, закупленным у Англии в далеком 1880 году за громадные по тем временам деньги. Он был знаком многим старожилам, и чем-то напомнил о тех добрых временах, весной 1891 года пароход «Владивосток» сопровождал крейсер «Память Азова» с цесаревичем и будущем императором, к горести последним, Николаем Александровичем во время его пребывания на Дальнем Востоке и визита в Японию и Китай.
Но «Владивостока» не было с нами, так как 5 октября 1893 года корпус переломился и двумя частями ушёл под воду, потрепанный морской стихией чуть ранее, а вскоре части корпуса были проданы японцам за смешные тысячу рублей.
Стальной монстр «Гельвеции» приводил в движение двигатель схожего типа «Компаунд» мощностью в восьмисот лошадиных сил. Вероятно, это был младший брат «Камчатки» и «Владивостока», построенный нескольким позже, примерно на десять лет, с определенной модернизацией внутри, но сохранивший очень и очень схожий вид, как у старших братьев. Настоящее название судна было старательно стерто со всех мест, само оно было в неплохом состоянии, хотя и нуждалось в определенном ремонте косметического характера.
«Гельвеция» - имя, данное, видимо, швейцарцам, прежними владельцам судна, иначе бы трудно объяснить название корабля в честь персонифицированный символ Швейцарии - страны, не имеющей выхода к морю. Еще более странным было то, что название написано кириллицей, а не как должно быть - «Helvetica». Но никто на это не обращал внимание, не имея время на догадки, а имея конкретную цель подготовки к выходу «Гельвеции» в назначенный срок. Из тех рабочих порта, мало кто вообще знал, где та Швейцария находилась. Другое дело - «Владивосток». И слуху приятно и сердце близко.
Во втором половине дня, с корабля спустили флаг Японской империи, зачем-то повесили Андреевский, вскоре догнав, что сделали что-то не так, вернули Японский на место, повесив на первой, залежавшийся в каком-то учреждении старый добрый флаг гербовых цветов по толкованию времен Александра II :
«Чёрный цвет был взят с герба России, на котором был изображён чёрный двуглавый орёл. Жёлтый цвет по одной версии был также взят с герба России, таковым было поле, в котором изображался двуглавый орёл, по другой версии - золотым был двуглавый орёл на штандарте Византии. Так или иначе, но золотой цвет и двуглавого орла изображали на знамёнах ещё при князе Иване III Васильевиче. Белый цвет был известен как цвет Георгия Победоносца, поражающего копьём дракона. Белый цвет символизировал вечность и чистоту у всех народов мира на всех флагах. »
Данное решение вызвало удивление у многих, кто заметили этот, уже как двадцать лет неиспользуемый флаг, но возразить никто не стал. А на третьей палубе повесили привычный современникам «Русский флаг» образца 1883г., ставший официальный в последние года существования Российской империи. И тот, и этот был уже анахронизмом.
Не было империи, равно как символов, представляющих ее, как и герба и гимна. Исполнять «Боже, Царя храни» кощунственно, а остальное - непотребно. Провожать торжественно в этот раз не стали.
Наш капитан в ночь перед отплытием, сославшись на проявления лихорадки, прилег в каюте, где надеялся вновь испробовать снотворное, но в этот раз оно дало осечку, он пребывал в муках абстинентного синдрома, укутанный в плед, скорченный от боли, но пытался, на подсознательном уровне противиться. Продержался в таком состоянии до двух часов ночи - и на четвертые сутки воздержания, дотянулся до целительной баночки, размешал дрожащими и горячими, подверженный сильным жаром, будто действительно - заболевший сильно простудой, подготовил тот самый стеклянный шприц, ставший его другом, и укололся, получив облегчение, с отсрочкой примерно на сутки.
грузы были погружены, с облегчением вздохнули работники, направившие в свои дома, получив зарплату за свой тяжелый труд. Завтра они обрадуют своих детей и жен нехитрыми подарками. Отплытие назначили на десять часов утра - за три часа до этого началась загрузка пассажирского парохода, стоящего у дебаркадера, пассажирами. На берегу - множество людей, ожидающих очереди на погрузку. Если быть точнее - почти с четыре сотни.