На вопрос Константина Львовича зачем ему это нужно, г-н Врублевский сказал, что ему показалось, что среди пассажиров он мельком заметил его приятелей из молодости, но не успел сблизиться, как они неведомым «испарились», и привирая с хорошим тоном сообщил, что он так хотел с ними пообщаться, ежели не ошибся. Собственно, отказывать Львович не стал, Евгений Николаевич имел законное право доступа к сейфу, где хранились эти документы.
Также он предупредил о том, что документы необходимо будет вернуть в должном виде, хотя это звучало смешно из уст капитана корабля, любящего ставить кружку с чаем прямо на бумагу любой ценности и секретности, лежавшей на столе, с вытекающими из этого последствиями.
Напоследок, а так как вахта капитана у руля уже подходила к концу, Константин Львович по-дружески сделал замечание насчет внешнего вида его зама, посоветовав поспать, так как:
- Не нравятся мне твои глаза, так и норовят из орбит вылезти, не читал бы ты сейчас, а то красные какие-то, или мне кажется из-за света. Да, кажется наверняка, попроси матроса поменять лампу, а то что-то, то дрожит, то тускнет.
- Да это она расшаталось, моргает зараза, я прикручу, может и послужит еще. Насчет себя понял, да что-то не здоровиться мне, да и недавно переболел сильно.
- А что же ты так, ну ладно, чего я буду тебя расспрашивать, пойду я, ноги груженные, откину их хоть. Вторая, на вахту!
- Так точно, приступаю. Спасибо за ключи - почитаю попозже.
Жизнь в три вахты в сутки - трудная вещь. Капитан, собственно наш «герой» и старший матрос, трое они держали корабль под своим контролем. Не недооценивая роли остальных, именно пост «рулящего» и создает «благоприятный попутный ветер», и от внимательности и опыта управлять и принимать решения, и продумывать их, так как не всегда то, что написано по уставу может быть воплощено в жизнь. При желании - любое судно можно специально или даже случайно довести до критической ситуации. И человек, должен быть всегда в здравом рассудке. Но никто не знал, что второй человек на корабле, таким уже и не обладал, быстро теряя данное природой чувство трезвости.
Но если уж и быть честным перед собой - то насчет последнего тезиса можно поспорить. Рыльце в пушку было и капитана - имеющего интереснейшую историю жизни, скрытую им же. Константин Львович в молодости провинился, живя богатой жизнью, вызвав кого-то на дуэль, что было просто немыслимо для второй половины девятнадцатого века, и об этом узнали, в итоге он был сослан в здешний край - чтоб проветрить дурную голову, своим же отцом. Так и остался, навсегда порвав связь с родителями и прошлой жизнь.
Был одним из строителей селения для каторжников - одного из первых в Приморье, затем служил на Сахалине, надсматривая над каторжниками. Там и сблизился с наиболее адекватными и подсел на какое-то пойло из корней и чего-то еще, имеющих легкий одурманивающий эффект, что и стало «сахарком» для трудной жизни бывшего жителя одного из крупных городов Европейской части.
После 7 лет службы пошёл в торговый флот. Ничего о себе не рассказывал, оставаясь скрытным и суховатым на жизнеописательные истории про себя.
Еще более странным был доктор - не зря Евгений Николаевич не хотел к нему обращаться. Будучи человеком новым на корабле, ни с кем не сближался, но активно поглощая чай. Капитан судна подозревал в нем повадки бывшего ссыльного, таких, он видел подолгу, да и знал как облупленных, но возразить не мог. Работал и работал, воровства никто не заметил за три «ходки», которые он уже провел в связке с текущей командой.
А странным он казался по причине скрытой любви к чифирю - тогда о нем мало кто знал, чай в Приморье знали хорошо, а вот от его концентрированной форме - десятки, максимум сотни. Он еще не стал арестантским напитком, но уже имел небольшую когорту поклонников. Но все еще проявиться и о нем узнают и дети малые и старики. Этот напиток представлял собой очень мощную «заготовку» черного чая, употребляемый без чая и оказывающий психостимулирующее влияние.