Капитан и боцман не думали возвращаться, считая, что наверху все в порядке, хоть и ощущая всю прелесть стихии. Кто-то вспоминал тропические штормы, пережитые в своей жизни, кто-то тяжелые походы по льду, но все заняты общим делом - надо скорей доставать кочегара, иначе скоро он погибнет. Ведь выдержать даже минуту под грудой черных камней - это подвиг отважного героя, а уже прошло сколько часов.
Сложность ситуации в том, что уголь постоянно норовит создать угрозу для спасателей из-за колебаний корабля под действием внешних сил, растущим с каждым часом.
«Гельвеция» отклоняется от курса еще больше, со скоростью в несколько градусов в час и ветер, издеваясь, как над игрушкой, управляет ей как хочет, барометр зашкаливает в показателях. «Сердечники» чувствуют себя очень скверно еще с вчерашнего дня - впервые заняв работой ленивого врача. Господин Врублевский в состоянии едва не в состоянии коматоза, - ему очень плохо, сердечная система не выдерживает, он полностью в бессознательном состоянии. Тяжело всем. Шторм обзаводится еще одним опасным признаком, незамеченным ранее - на смену холодному льду прорывается грозовой фронт.
Наконец, лишь утром, с точки зрения времени, под конец одиннадцатичасовой вахты - превышающей реальную вахту при полном экипаже в четыре часа почти в три раза и допущенную на корабле в восемь часов почти в полтора раза, в капитанскую рубку вернулись капитан и боцману. Первому надо был заступать на вахту, но усталость была выше.
Они естественным образом задержались на час, так как очень долго отмывались от угля, благо додумались переодеться в специальные костюмы. Иначе бы «парадной» были бы «кранты». К тому времени Врублевский пришёл в себя, использовал последнюю дозу морфия и пребывал в «нормальном самочувствии». Единственное, что могло вскрыть его «отключку» - пятичасовое неведение журнала. Но в той темноте, созданной бурей - которая ни смолкая ни на минуту, но стабилизировала свою силу до двадцать метров, было не до мониторинга.
Пара устных реплик - и все. Естественно Врублевский все подчас забыл, еще находясь под действием наркотика, так как ширнулся он им всего три часа назад, а его действие на него действовало часа три-четыре, сказав, что все вполне нормально, направился спать. Боцман с полузакрытыми глазами боролся со стулом, который все время перемещался по рубке, а затем все же переместился на кресло - подстраховывая капитана.
Тот, тоже не заметил странную работу руля - посчитав, за рядовое скрипение, во время ненастья.
- Я немного посплю, а после обеда, если таков будет, надеюсь, займусь вашим поручением насчет карт, я так понимаю мы уже у берегов Канады завтра будем?
- Судя по всему да, надо еще снять показатели и уточнить наши координаты, в журнале их что-то нет, хм, странно, хотя видимо из-за погоды не успел снять.
- Хорошо, спи, раз спится. Надо бы чаю бахнуть, а то не выдержу, молний что-то много, тут и громоотвод не спасёт. Молиться, молиться и только молиться. Черт нас завёл - я так думал, что мы пройдем спокойно весь путь. Ноги болят, руки не меньше, шею ломит, надо заканчивать с корабликами, так и до приступа недалеко. Неважно мне стало что-то после спасения.
- Ну всё, удачи, Отец, ты говори, это лучше здешних звуков, я буду слушать потихоньку, плед взял, а то что-то морозит меня. Нас эта грозовая бестия будет до Ванкувера сопровождать, как же мы ее не заметили, хотя тот же барометр барахлил еще с китобойки... - бубнел, в примерном таком роде, связывая медленно, но верно, чтоб не заснуть Константин Львович, слова.
Посуда билась сама по себе, семь чашек застала печальная участь - они лишились ручек. Хуже людей было кошкам и некоторым собачкам: их вестибулярные аппараты не справлялись и могли позавидовать даже детским. Елось в этот день хуже всего - часть персонала не заступили на свой пост, чтоб было принято с пониманием. Дети плакали - волны достигали уровня кают третьего, а с ночи на семнадцатое октября и второго уровня. Разговоры прекратились, все чего-то ждали. С юридической точки зрения статус к-во - сохранения текущей обстановки был точно неприемлем. А погода и не собиралась улучшаться, будто где-то на юге, или на севере, понять уже было трудно, ветер менялся, разразилось землетрясение, спровоцировавшее цунами, которое дошло в неполной мере, к великому счастью до залива Аляски.
Странно вел себя компас и гирокомпас, устойчиво, не желая менять положение, по-прежнему не работал радиотелеграф, хотя последний еще можно было понять, какие волны пройдут в такую жуткую погоду то? «Гельвеция» продолжала худеть, пожирая тонны угля и центнеры продовольствия ежечасно, и это не играло на руку команде корабля.