Выводы не только не утешили доктора, а еще больше его разочаровали. Доктора и учёные подтвердили скорую смерть больного.
- В ближайшее время, так как здесь не имеется совершенного ничего, что могло бы помочь больному, у него будет фатальная аноплексия - кровоизлияние крови, которая приведет к летальному исходу. У него инсульт и начинающийся инфаркт сердца. Я не знаю, как здесь помочь.
- У меня тоже нет никаких суждений по этому поводу. Мне очень жаль. Но мы все тут понимаем, что человек банально не повезло. У него острая форма, и во время его беспамятства произошло необратимое.
- Здесь невозможно и хирургия, да и тут она ни к чему. Подготовьтесь к самому худшему. Думаю, что это вопрос суток.
- А что с ним случилось? Он что-то переживал, были ли сердечные приступы ранее?
- Господа, ничего не знаю, и сказать по этому поводу не могу. Я благодарю вас за уделенное вам время. Покиньте пожалуйста каюту - этот человек был... есть... нашим боцманом.
Чопорные доктора резко потеряли свое, достаточно веселое настроение, вызванное облегчением погодных условий, шторм стал сдавать позиции, медленно отдавая своё преимущество лучшей погоды. Но ненастье перекинулось на корабль и от этого было не лучше, и члены экипажа это понимали, как никто другой.
Разговоры между пассажирами по поводу странного отсутствия капитана во время его традиционного приветствия утром или на крайний случай в обед, затеялись.
Но и ужин - который собрал вокруг себя, после трех не самых посещаемых вечеров, не обрадовало приветствие капитана. Не пришёл его чудаковатый зам, не пришли и матросы. Пассажиры были отданы себе на самообслуживание, до них как-то не было времени. В пять часов вечера боцман умер. Агония продолжалась недолго и сопровождалась острым ударом в голову и сердце. Доктор плакал. Как тяжело осознавать, что не можешь помочь. Вечер восемнадцатого октября полностью убил дух команды. Пили всё и все, в том числе и запас спирта, разведенный питьевой водой. Никто не хотел ничего делать. Экипаж впал в апатию и страх. Перед тем, что происходило. Все руководство погибло странной смертью. А овцы без пастухов - в грубом сравнении, как вы знаете, разбегаются.
Такие настроения были и в нашем стане. Перед смертью боцман видел прекрасный сон - клубничное поле, борзые, которые игрались с ним, с мальчиком, дедушка, который будто звал его, к себе. Он подошёл к нему. И испустил дух.
Матросы отреагировали бурно:
- Как же так, что же творится, господа хорошие, это уже ни в какие ворота.
- Земля пухом всем...
Казалось, что вскрыв дверь хранилища, где были обнаружены ребята, в судно был подселен злой дух, мстящий за невинных детей. Будто вскрыт ящик пандоры - вылетели все бедствия и хвори.
Но главная беда была впереди - пьяные матросы совершенно потеряли хоть какой-то контроль над железной машиной. Работали лишь бессменные рабы - кочегары. Лишь обязанность подкидывать уголь - заставляла их не опускаться до боли потерь.
Если «вчерашние» убийства еще можно было преодолеть и понять, то сегодняшняя утрата усугубила всё. Убило и желание вести свой корабль - ведь теперь непонятно, кто был во главе судна, да и надо было заняться, наконец, навигацией.
Но так как лыка никто уже, за малым исключением, не вязал, то решили на добрую голову утром решить все организационные вопросы, наконец, постараться связаться по радиотелеграфу и т.д. А пока спать, спать, спать.
Боцман хотел отпеть усопших, теперь же над этим задумался один из его близких друзей, которых было немного. Старший матрос знал его давно, и не смотря на довольно замкнутый образ жизни ушедшего с жизни, имел с ними хорошие беседы на протяжении уже пятнадцати лет. Сейчас-то он, прокручивая всю историю общений с другом, стал понимать, что к нему смерть пришла не сразу, а лишь постепенно овладевала им.
Но понял это лишь выпив, а всякое питьё - сопровождается обманом. Как бы то ни было, он вспоминал небольшие сердечные приступы и отговорки боцмана. Да, он насчитал их - за все время он жаловался на сердечные боли раз десять точно. Он корил себя, что не воспринял всерьез скрытым образом протекающую болезнь друга. Но все это сопли, спущенные в глубокий колодец.
Не имеющие никакого смысла, так как произошло всё, что произошло. По-хорошему надо было отпеть завтра всех, и скорейшим образом предать земле. Большего покойникам не нужно. И живым тоже. Ночь наступила быстро - с каждым днем долгота дня все уменьшалась и уменьшалась. Таковы реалии Северного полушария, а тем более его северных широт. А тем временем пароход вплотную подходит к береговой линии - до берега остается буквально семь-восемь миль. Да, судно поменяло ход и однозначно идёт с отклонением в семьдесят с лишним градусов, но никто на судне это не видит - хотя берег уже начинал виднеться. Все спят - первая относительно нормальная ночь погружает в царство сна практически всех, кроме «вечных» машинистов.