Три часа ночи. На каждой шлюпке по несколько мужчин - они и работают с веслами, борясь попутном с волнами. Слава Богу, что шторм поугас, и жить совместно с четырехбалльной стихией можно было даже на такой деревяшке. С кандибобером, то бишь, на славу, шлюпки отдалялись от туши умирающего создания, приближаясь к берегам. Непривычный труд, тем не менее, давался относительно неплохо, несмотря на первые ошибочные «взмахи» веслами. Десятая шлюпка ушла. Двенадцатая, четырнадцатая, шестнадцатая. На сорок седьмую минуту корабль струхнуло - вода затягивала к себе, за это время пароход потерял уже с пять сажень своего «роста», погружаясь окончательно. Шлюпки все больше и больше уплотнялись, имелся огромный риск подвергнуть смертельной опасности всех бедствующих крушение.
Последнюю шлюпку «заполняли» с слезами на глазах. Пятьдесят третья минута - на палубе больше сотни человек разного возраста. Пауза трехминутная, матросы не могут сказать, чтоб спасательных средств больше нет. Но пассажиры уже понимают.
Хотя нет, есть - еще есть ялик для членов команды. Идет большой спор, кому сесть. Матросы принимают решение посадить наиболее отличившихся «спасателей», это поддерживают и находящиеся пассажиры, детей уже на корабле нет. Предлагают сесть двум старшим матросам и тому самому мичману - реакция которого предопределила очень многое.
Самый молодой из членов экипажа, матрос, подошёл к Катышеву и сказал:
- Закон наш один - спасать пассажиров. Но и вы заслужили спасения. Не тратьте ни минуты, мы дождемся всех вас, я верю, что мы все выживем. «Гельвеция» пока живет.
- Закон в России как железо. Когда вынут из печи, так до него пальцем дотронуться нельзя, а через час хоть верхом на него садись. Я не буду садиться в шлюпку, пока здесь будет хоть один мирный.
- Вы тратите время, садитесь, вы поможете им там, ведь там нет ни одного из наших. Вы нужны там.
- Нет и еще раз нет. Хватит терзать мою душу. Не тратьте время - быстро в шлюпки, да, вы, и вы и вы..
- Поддержу Петра (имелось в виду г-на Катышева). Я тоже отказываюсь. Садитесь люди. Все будет хорошо - мы в вас верим.
Благородство - это лучшее, что есть в человеке, так как умение приносить себя в жертву - а это именно один из аспектов настоящего благородства и есть признаком настоящего мужчины или лучшей женщины. Герои не храбрее всех остальных. Просто их храбрость длится на пять минут дольше. Провожали последних с тяжелым взглядом, но понимали, что лучше так, чем всю жизнь корить себя за смерть чужих людей, животных и других созданий. Матросы даже не искали спасательных кругов - их к слову и не было. Все они благополучно сдулись, да и было их немного. Это новшество еще не было раскрыто в корабельном деле на полную. Шлюпки отдалялись, самые первые из них отошли от парохода не менее, чем на полную морскую милю. Молились, плакали, смеялись и вспоминали жизнь свою, вот берег там - смотреть не хотелось.
Один пассажир выбросился - посчитав, что спасется. Не спасся, это было жутко видеть. Он скончался примерно через четыре минуты. Вода была слишком холодной.
В пять сорок две по местному корабельному времени «Гельвеция» в последний раз вздохнула и стремительно пошла ко дну. Никто не спасся. Глупое столкновение и странное проклятие трех ее последних дней. Капитан, его помощник, боцман, матросы и кочегары, часть пассажиров - все они остались на века. Ни одна из этих смертей не могла быть заслуженной, не могла и состояться, но почему-то удалось всё и в полной мере.
***
Последняя граница
«А те из вас, кто останется в живых, позавидуют мертвым»
Достичь берега оказалось не так легко. Шлюпки постепенно, друг за другом стали причаливать к берегу. Первичный восторг и радость - с сопровождающимися объятьями друг друга быстро прошли. А причина тому - страшная картина, которую хорошо можно было наблюдать с берега, кому к этому моменту времени удалось достичь берега - а таких было три группы, или же с моря.
Взгляд все время смотрел в сторону «Гельвеции», и в одно время корабль рухнул. Часть людей посчастливилось увидеть обрушение - затянутое во времени, так как финальное поглощение морем произошло в течении минуты, кто-то уже постфактум. Но все почувствовали крайнюю волну, последнюю дань жизни. Всхлипнули все, но больше - те, у кого там оставались близкие им люди. Хотя и это суждение неверно в корне своем, ведь теперь все они - братья и сестры. И это новая реальность, еще более страшная, упавшая на голову, и заставляющая думать, как выжить.