Но думаю, что проблема была в развивающемся остеомиелите, периодически активизирующимся у него, и принявшим так сказать хронический характер. И с вечера прошлого дня он перестал общаться, так как боль сковала его челюсть, и команды давать естественно он не смог. Взяв ружье, достав патрон, выстрелив - самонадеянно пытаясь успокоить всех. Но на него посмотрели так, будто он и сам обладатель «золотого» чемодана.
Здесь было еще холоднее, чем на берегу - снежные шапки гор уже не казались такими далёкими, и видимо, весь этот «цирк» был сделан лишь с целью согрева. Ведь танцевать было дурно даже для таких невежд, коими они все являлись, а копать могилу, разводить костёр - «пусть делают кухаркины дети, мы же лучше махорку отберем».
Уже заткнулся и зачинщик всего это действа - он вдруг осознал, что его злобно отпущенные слова, выраженные черной завистью, обернулись стычками, за которую можно было быть забитым или застреленным до смерти, заранее своего срока. Ведь разделять судьбу мальчишки, доля которого уже была предрешена полтора часа назад, мало кто желал. Хотя нет, это было иллюзией, Понасенкову, держащему в руках объект, ставший катализатором побоища, было все равно, его на самом деле не пугала ни мнительность, ни настойчивость.
Ему даже нравилось получать удовольствие, и он, неестественно улыбался, будто понимая, что у него есть мощная охранка - которой такой же конечно не являлась и играла лишь на побуждениях наивной помощи подобному себе же. А то, что он перестал разговаривать - так это трезвый расчёт, ведь приступ жажды никто не хотел ожидать, а во рту уже начало сохнуть.
Последовал второй выстрел - толпа, наконец, восприняла это. Стрелял Терещенко - бывший владелец сахарных фабрик. Он переговорил, как это было возможно с Поварниным, и принял на себя всю ответственность по выяснению и прекращению всего этого столпотворения.
Он стал проходить сквозь людей, чтоб подобраться к эпицентру всего этого действия. В это же время туда рвался тот самый отец.
Все, как и полагалось по классике жанра, прошло стремительно, и незаметным глазу для немалого количество от общего числа людей. Произошло нестрашное, но неприятное событие.
Выстрел в ногу - вот кого, не совсем понятно. Общество засуетилось, оттопырилось, расступилось.
Глубоким низким баритоном высказался в жесткой форме господин Терещенко. Подошли в скорости и остальные - наконец в дело вмешались нормальные люди. А могильщики спорили с матерью ребенка, которая все еще просила, стоя на коленях, не хоронить, так как ребенок еще теплый. Но те стояли на своем. Кто-то, не имеющий отношение к тому, что происходило рядом, помогал делать крест - вернее его подобие. Кто-то настаивал об большей глубине, под предлогом, что всякий зверь может поглумиться над телом бедняги.
Но уже третий выстрел дал четкий сигнал, происходило что-то непонятное, и надо было торопиться с захоронением. Что и было сделано. На склоне покатой вершины за четверть часа было сделано, все что было в руках уже восьми человек. Ни гроба, ни священника. Но хоть так. Отца не заметили сразу. Уже потом узнав, что в него попали - по касательной, правда, так как посчитали за наиболее активного участника драки - он ворвался как раз в тот момент, когда сахарный барон подошел к «окруженцам».
Те, расступились. Начался долгий и основательный разговор, с употреблением различных неприятных слов, подбежали и сыны отечества - помощники, слуги, «администрации». Вот тут-то Понасенков несколько смутился, понимая, что именно ему, он соврал, что содержимое чемодана - это ерунда, показав лишь сбоку его содержимое. Его заставили открыть и показать содержимое. Вообще, поначалу ничего такого не было. Какие-то вещи, тряпки, ручные часы, бумаги - и все это в ужасном виде. Собранно небрежно, очень быстро, но это не удивляло, так как у всех, подобное было. Терещенко понимал, что надо найти того, кто обманул народ, и надо было его найти.Он стал закрывать чемодан и вести беседу, винительно-оправдательного характера в стиле: «Ну что же вы так, могли бы сразу людям показать». Но нет...
Пока он потерял из виду чемодан, и обратился к господам, с красиво построенной речью, дабы выяснить, кто из них смутьян и оставить его цепным псом, охраняющим вечность место погребения раба божьего, имея в виду мальчишку, чемодан, от небольшого удара, вызванного тем неаккуратным броском на землю с небольшой высоты - вернее его обшивка, раскололась, вскрыв наружу потайное содержимое.