Е.Н корчился от спазмов, овладевших его телом. Никто и поверить не мог, что какая-то безделушка, добавляемая в пищу может привести до таких последствий. Но Поварнин это знал. Как и знал, что будет дальше. Действие мускатного ореха, усугубленного прочими пряностями, представляло собой, заторможенную реакцию проявления признаков отравления, схожих с приёмом гашиша или анаши. Пробовавших здесь такое - не было, либо они скрывали опыт такого действа. Да и действительно, бархатный расцвет наркотических средств такого типа еще не наступил. Граф знал, что небольшие порции действительно благоприятно действуют на организм, а вот большие - приводят к совершенно странным реакциям. Его к этому привело любопытство.
Как и знаменитый Иоганн Вильгельм Риттер, основополжник научной электрохимии, который, после фактического изобретения аккумуляторной батареи, не найдя ей особо применения поначалу, увлёкся экспериментами по возбуждению мышц и сенсорных органов с помощью электричества и изучением электрофизиологии растений.
Успехи в его исследованиях во многом были связаны с опытами на собственном теле, в том числе при очень высоком напряжении. Как итог - ранняя смерть. В нашем же случае повезло куда больше.
Но лучше бы он не знал всю магию некоторых растений, испытавших на собственной шкуре. Благодаря этому он стал страдать эпилепсией, и несколько помрачнел на фоне своих сверстников. Однако придумал действующее, экзотическое, мало кому известное и абсолютно легальное средство благодаря миристицину - психоактивному веществу, содержащемуся в некоторых видах растений, применяемых людьми в малых дозах.
Помимо него там была еще связка с мало кому известным сафролом и эристицином. По отдельности эти компоненты производят психотропный эффект, сходный с седативным, успокаивающим действием. Однако их синергичное взаимодействие может привести к чрезмерному усилению активности коры головного мозга.
Закинув последнюю порцию в «горящий котёл», и подождав, пока тот перестанет сопротивляться и поглотить решающую дозу в виде еще парочки орешек оставшихся у него в руках, Поварнин успокоился, и оставил бедолагу. Но нет, он вновь увидел махорку - и основательно засунул в ноздри Евгения примерно с столовую ложку с горкой. Теперь он был спокоен. Остальные его не интересовали. Уж сильно много заботы было.
Руки жутко болели, хотелось постоянно чихать, но он сквозь всё, обратился ко всем и сообщил в своем, неказистом по форме, неподготовленной речи, где дал четкое представление о том, что каждый, кто будет обманывать, обращаться к водке, аль миллион раз перечисленному ранее табаку, или еще к чему-то еще, затмевая собой потребности потерпевших кораблекрушение в воде, еде, тепле, или в чем-то насущно важном, будет расстрелян, либо уничтожен иными средствами. Кого не устраивает тон - ваш выбор, идите сами, куда хотите. И все в таком духе. Выглядел он жутко смешно и все благодаря смеси куркумы.
Его не воспринимали, смеялись, показывали пальцами. Оружие не было в руках - его благополучно подобрали господа, менее накаленные в психологическом плане.
Понасенков и иные господа, курнувшие, дунувшие, по его громогласному выкрику объявляются отныне изгоями и не имеют право на сближение с «стадом» на расстояние равное не менее трех сотен шагов.
Также он попросил прощение у раненого отца убитого ребенка и встал на колени - где сказал, что подобное свинство и неуважение к павшим будет настрого пресекаться. И вот это публика одобрила - их лица вдруг стали серьезными, шалость прошла, непонимание также улетучилось. - Кажется, с ними еще можно было искать спасения - сказала жена господина Терещенко.
А самые неудачливые валялись в беспамятстве, их организм буквально раскалывался от такой страшной «инъекции». Особо «хорошо» было самому разговорчивому - язык естественно онемел, сердечный пульс участился. Его даже и не заметили, ведь он «лежал» особнячком, неподалеку от небольшого обрывчика. Глаза не хотели открываться. Ощущение, будто избили. Проявление симптомов отравления только лишь начиналось. Их ожидала скверная участь. «Табачники» тем не менее уже отошли, некоторые даже слёзно просили о пощаде. Но их не замечали. Особо «веселых» долбанули штырем лопаты за негодяйское поведение.
Публика еще раз бы ошарашена буйством поведения тех, кто считался за поводырей. Табачный бунт сменился несколько другой формой поведения. Кажется, восторженность сменилась страхом. Особо сильно шепталась буржуазия - имея в виду купцов и ремесленников. А когда Терещенко и Поварнин демонстративно повернулись к толпе и показали жестами на то что перевал отменяется и необходимо осмотреться, дабы понять куда идти дальше, пока стояла благоприятная погода - и ветер и облачность, являющаяся индикатором дождя, или не дай Бог снега, стали так сказать «терпимыми», чтоб двигаться далее.