«Нужно будет, когда меня поведут вверх по лестнице, вырваться из рук палачей и прыгнуть вниз! — решил про себя Себастьян. — Все же лучше самому себе выбрать момент для гибели, чем покорно, как баран, идти на убой! Впрочем, дикарей и такой исход вполне обрадует. Вон как они ликовали, когда в прошлом городе какой-то индеец прыгнул со ступеней и разбился. Им бы только побольше крови!»
Потом в голову пришла мысль о том, что христианину не пристало совершать самоубийство. Но как понять, что является большим грехом? Оборвать нить своей жизни или допустить участие в богопротивном обряде, да еще и в роли жертвы!
«Господи, хоть бы этот мой поступок спас Фернана! Если бы нам разрешили еще поговорить напоследок. Он ведь еще совсем мальчишка! Сумеет ли вырваться из этого города, пройти сквозь леса и преодолеть море? Пускай хотя бы он доберется до Кубы!»
Мысли прыгали с каждым шагом, не складываясь ни в нормальную молитву, ни в попытку составить план собственного спасения. Себастьян окончательно сник, полагая, что дикари специально решили отложить его смерть, чтобы помучить напоследок неизвестностью.
Правитель тем временем оставил Фернана в покое, поскольку видел, что испанец из-за ранения и вправду не может участвовать в ритуале. Он посмотрел на пленного вождя и увидел, что лицо у того омрачилось. Прославленный воин и полководец, что с раннего детства усердно служил богам, молясь, принося им жертвы, участвуя в религиозных церемониях. Он правил своим народом, командовал армией, захватывал вражеских солдат на поле битвы. Иными словами, он прожил жизнь, достойную настоящего повелителя. И вот теперь, когда, наконец, пришел и его срок предстать перед властелинами мира, непочтительный чужеземец пренебрег своим правом лично рассечь пленнику грудную клетку. Захваченный в бою вождь не заслужил такого глупого оскорбления.
— Не стоит огорчаться в этот великий день, когда тебе предстоит встреча с богами, — обратился правитель города к захваченному вождю. — Я сам проведу ритуал, друг мой. Пойдем.
С этими словам он радушно указал рукой на каменную лестницу, что взмывала к верхней площадке пирамиды. Пленник, услыхав это предложение, мгновенно просветлел и, благодарно поклонившись, решительно стал взбираться по ступеням. Через пару минут он застыл перед алтарем, скрывая досаду и нетерпение. Придется подождать, пока жрецы произнесут молитву.
Он стоял, пронзительным взглядом осматривая раскинувшийся внизу город. На центральной площади собрался народ, что в немом благоговении ждал начала жертвоприношения. Лишь слаженный перестук барабанов через равные промежутки времени нарушал тишину. Вокруг вился пьянящий аромат благовоний. От каменной плиты, на которую ему совсем скоро предстояло лечь, исходило тепло. Солнце, довольное предстоящим подношением, гостеприимно прогрело его последнее земное ложе. Через минуту жрецы почтительно подхватили его под руки и помогли лечь на горячий камень. Пленный вождь очистил голову он мелких суетливых мыслей и начал шептать особую молитву, прекрасно понимая, что ее окончание он произнесет уже стоя прямо перед богами. Над ним навис правитель города, сжимая в руках ритуальный обсидиановый нож, украшенный на рукояти перламутром и бирюзой…
Оцепеневший Гонсалес смотрел на пленников, которых одного за другим режут на алтаре. Вниз скатывались головы, пятная красным специальный широкий желоб, тянущийся посреди каменной лестницы. Вслед за головами тем же путем отправлялись и тела убитых. На земле их подхватывали жрецы в черных одеждах, все в запекшейся крови, и волокли прочь.
Растерянный и шокированный, Фернан не представлял, что же дальше делать. Ему было жалко Себастьяна, он не представлял, чем помочь другу. К тому же подтачивала тревога за свое будущее. Он резко повернулся к стоящему сзади Луису. Слуга испуганно попятился, не зная чего ждать от господина. Что вообще происходит у любого чужеземца в голове? Как можно отказываться от той чести, что была предложена вождем?
Гонсалес левой рукой схватил индейца за узел плаща на груди и подтащил поближе.
— Что будет с Себастьяном?
— Я не знаю. Он поступил глупо, — затараторил Луис. Лицо его исказил страх. — Он обидел вождя, показал неуважение к богам.
Мысли Фернана лихорадочно запрыгали в голове. Что делать? Куда бежать? Идти на поиски друга? Или же пытаться найти общий язык с вождем? Но для этого придется подняться на вершину пирамиды. Гонсалеса, как истово верующего христианина, приводила в ужас сама мысль оказаться рядом со жрецами, проводящими свои богопротивные обряды.
— Моего друга убьют? Зарежут на алтаре?