Отвратительное ощущение собственной слабости всегда выводило Фернана из себя. Особенно опасным оно казалось сейчас, когда его разыскивают сотни индейцев, а он даже сражаться толком не может. Найдя привязанное к причалу каноэ, он перерезал веревку и потащил лодчонку за собой, молясь, чтобы никто не увидел его со стороны. Вскоре она оказалась под широким мостом, нависающим над водой. Здесь, надежно скрытый от чужих глаз, испанец забрался в каноэ и растянулся на дне. Тут же лежал шест. Озеро повсюду неглубокое. Если приноровиться, то он сможет и одной рукой направлять лодку в нужном направлении. Но сколько каналов нужно проплыть незаметно, чтобы выбраться из города?
Лодка Фернана скользила по воде. Он пока не использовал шест, предпочитая цепляться кинжалом за земляную стену откоса и таким образом подталкивать каноэ вперед. Почва поднималась над водой примерно на половину человеческого роста, так что увидеть его со стороны никак не могли. Зато, если уж где-нибудь возле самой кромки стоит часовой, то он наверняка заметит и лодку и человека в ней.
Впереди показался очередной дощатый причал, опирающийся на деревянные сваи. Лодка Гонсалеса нырнула под настил. Он некоторое время прислушивался, пытаясь понять, нет ли на берегу людей. Ничего не услышав, он взял шест и резко ударил по воде. Потом снова прислушался. Но после плеска до него тоже не донеслось ни звука шагов, ни голоса. Похоже, рядом никого нет.
Фернан с сильно колотящимся сердцем вскарабкался на причал. Он не мог отказаться от мысли, что где-то поблизости находится хоть кто-то из ацтеков. И вот сейчас из темноты вылетит дротик и вонзится ему в грудь. В эти мгновения испанец как никогда жалел о том, что на нем нет кирасы и шлема. И все же на этот раз ему повезло. Поблизости никого не оказалось. Фернан преодолел открытое пространство возле воды и нырнул под сень деревьев. Нужно добраться до окраины города.
Гонсалес не сразу сориентировался, куда же ему идти. Но потом темная пирамида, на вершине которой горел огонь, помогла разобраться. Он эту громадину уже видел. Именно в ту сторону следует двигаться.
Фернан решил поймать какого-нибудь ацтека, который смог бы управляться с веслом. Среди темных домов кое-где мелькали люди. Идущие группами, они не подходили конкистадору. Ждать пришлось долго. Наконец он приметил компанию, от которой отделился молодой мужчина и, что-то крикнув на прощание, пошел по тропинке в сторону тростниковой хижины, стоящей возле воды. Фернан крался за ним очень осторожно. Индеец шел беспечно, временами что-то бормоча себе под нос.
Выждав момент, испанец кинулся на него сзади, обхватил рукой за горло и прошептал:
— Тихо! Молчи!
Знаний ацтекского языка как раз на это хватило. Парень сначала дернулся от неожиданности, но затем замер, испуганный нападением. Это, судя по всему, оказался не воин. Скорее всего, рыбак, который и жил сразу возле причала. Как раз такой человек и нужен был Фернану.
Испанец толкал пленника перед собой, на всякий случай придерживая за горло. Индеец послушно переставлял ватные, подгибавшиеся от страха ноги. Светлая кожа на руке и жуткий акцент не давали ошибиться — его захватил врасплох один из белолицых чужаков! Разве можно ждать теперь чего-то хорошего?
Гонсалес радовался тому, что ацтек не знает, что напавший на него противник, по сути, однорукий и даже не вооруженный. Кинжал покоился в ножнах. Если бы пленник сейчас просто неожиданно рванулся вперед, то Фернан бы его вряд ли удержал. Но тот шел смирно, не отваживаясь повернуть голову, и лишь иногда вздрагивал.
Они добрались до канала и по деревянным ступенькам спустились в лодку. Здесь Фернан усадил индейца на скамью, а сам расположился у него за спиной. Вытащив кинжал, он коснулся шеи пленника и тихо произнес:
— Не вздумай кричать. Плыви вперед.
Канал очень быстро закончился. Вскоре начались бесконечные ряды искусственных огородов. Рыбак, похоже, даже не думал о сопротивлении. Он уверенно греб, обходя препятствия, и лишь изредка опасливо бросал взгляд назад, натыкаясь на темные внимательные глаза испанца и клинок кинжала. Зато постоянно крутил головой по сторонам. Наверное, надеялся, что где-нибудь покажется военная пирога.