Для человека шестнадцатого века, воспитанного в духе строгой, не терпящей инакомыслия католической морали, осознать и принять такую веру было практически невозможно. Даже мусульмане, которые для любого испанца оставались извечными врагами, не запятнали себя жертвоприношениями. Здесь же вся мнимая цивилизация, как оказалось, была лишь ипостасью служения дьяволу! Самые величественные и удивительные строения возводили лишь для того, чтобы их вершины осквернять богопротивными ритуалами.
Фернан стоял, глядя вдаль невидящими глазами, и не представлял, что же ему теперь делать. Пытаться вырваться из этого жуткого города любой ценой? Сражаться, разить направо и налево до тех пор, пока руки держат оружие? То, что он прожил у дикарей столько времени, вкушал их пищу, пользовался их гостеприимством… Не было ли это смертным грехом? Не погубил ли он еще свою душу? Гонсалес замер почти у самого обрыва, терзаемый этими вопросами и не находя ответа. Лишь в последний момент он спохватился и сделал два шага назад. Все же это ужасное место обладало какой-то отвратительной магией, лишающей человека разума. Одно неосторожное движение и он, споткнувшись, покатился бы вниз по каменным ступеням. Точно так же, как тот индеец совсем недавно.
Голова горела как в лихорадке. Перед глазами все плыло, в ушах шумело. Как будто отдаленный гомон огромной толпы навязчиво что-то шептал ему, стараясь в чем-то убедить. Он оглянулся. Рядом был лишь Себастьян. Но Гонсалес уже ни в чем не мог быть уверен. Он осматривался по сторонам, ожидая, когда же индейцы покажут свою истинную суть. Где конец этой мистификации? К чему их готовили?
Фернан бы не удивился, если бы сейчас из пустого, казалось бы, храма вышел старый мудрец, учивший их местному языку и на чистом кастильском произнес: «Ну вот ты и узнал нашу тайну. Теперь скрываться больше незачем. Ты видишь, мы поклоняемся дьяволу, и он дает нам власть над миром. Давно мы готовили вас для великой жертвы. Ведь эти дикари — всего лишь бедные язычники, и нашего повелителя не удовлетворить такими подношениями. Что может для него быть более желанным, чем сердца двух добрых христиан». После этого индейцу стоило бы лишь позвать воинов, ожидающих на полпути к вершине пирамиды, чтобы они помогли в принесении кровавой жертвы.
— Себастьян, по-моему, настал момент убираться из этого проклятого богом места. Это же Содом и Гоморра воедино. Тут молятся дьяволу. Нужно уходить. Прорубаться, если не окажется другого выхода.
— С ума сошел?! Вокруг тысячи дикарей. Далеко ли мы убежим?
— Оставаясь здесь, мы рискуем куда большим. Нужно думать уже не о спасении жизней, пришло время позаботиться о спасении наших душ. Оставаясь среди дьяволопоклонников, мы навечно будем осуждены гореть в аду.
— Слушай, давай богословские диспуты оставим для более благоприятных времен, — не на шутку разозлился Себастьян. — Вот окажемся на Кубе и тогда расспросим священника, как бы нам очиститься от греха. Пока же нужно вести себя естественно.
Гонсалес вернулся обратно к храму. Там стену украшал огромный барельеф — изображение воина в страшной маске. Больше всего он напоминал ту небольшую золотую статуэтку, выигранную молодым человеком когда-то в карты в родной Севилье. Разве не та блестящая фигурка, удивлявшая своей необычностью, в итоге подвигла Фернана отправиться на поиски приключений? Сама безделушка прямо сейчас оттягивала пояс справа, лежа в кошеле. Гонсалес смотрел на раскрашенную известняковую маску, и в душе шевельнулось навязчивое, хотя и абсурдное подозрение. Казалось, иссиня-черные зрачки каменных глаз смотрят прямо на него с легкой насмешкой, как бы спрашивая: «Ну и чего ты добился? Захотел удивительных чудес? Славы? Я нашел способ заманить тебя на свою землю, туда, где я полновластен. Отсюда тебе никогда не выбраться».
И вот тут ужас внезапно отступил. Фернан встряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Разве так пристало вести себя испанскому кабальеро? Впадать в панику и предаваться унынию? Разве не в поисках приключений он отправился в Новый Свет? Разве не мечтал о подвигах, опасностях, испытаниях? Он вспомнил последние недели и со стыдом понял, что вконец разленился. Роскошный дворец, слуги, прекрасная любовница. Всего этого у него хватало и дома, в Севилье. Стоило ли переплывать океан, чтобы вести здесь такую же праздную жизнь? Если здесь царство Сатаны, то значит, у него появился, наконец-то, достойный противник! Не эта каменная маска, с издевкой кривящая толстогубый рот. А сам дьявол, губящий темные и доверчивые души местных дикарей. Если сам Фернан мечтает сравняться славой со своим знаменитым предком Алонсо Гонсалесом, то нужно радоваться испытаниям, выпадающим на его долю. Сейчас следует успокоиться и думать над тем, как бы уничтожить эту дьявольскую веру.