Он упал на колени, вдавил ладони в сверкающую гладь биоэфира, закрыл глаза и представил себе Теньеге, представил не как аморфною всеобъемлющую сущность, а как собственную мать. «Мама, ты здесь? Ты слышишь меня?» Кончиками пальцев он ощутил ласковое прикосновение. «Помоги. Здесь Атодомель и его приспешница. Их нужно надежно запереть. На какое-то время. Ты сможешь мне помочь?»
Вместо ответа кисти рук Сейвена вытянулись и, двумя неприметными ручейками, зазмеились к центру генизы. Он чувствовал, что это не его руки, а длани Теньеге, которые он только направлял. У подножия Атодомеля он немного развел их в стороны, замер, оценивая, не заметили ли его, и раскрыл их, точно разжал свои кулаки. Улучив момент, Сейвен вскинул руки Теньеге и схватил темную двоицу. Полыхнула яркая вспышка и противники угодили в овальные капсулы, возникшие над биоэфиром, точно чудные грибы на тонких ножках.
Разиель опустилась на колени, закрыла лицо руками и затихла. «Теперь ей все равно. Нет ни его, ни моей воли и сражаться больше не за что». Атодомель же напротив, сообразив, куда угодил, заметался по узилищу кошмарным сном. Он то растворялся в туман, то сливался в длинного и тонкого червя, корчащегося внутри путанным клубком, то сминался в острую тварь и колол стенки капсулы. Но все зря. От любого, даже самого пустого касания, оболочка вспыхивала и сокращалась, пресекая удары. Наконец, приняв тщетность своего положения, он унялся, вернулся к человеческой личине и, упершись руками в оболочку кокона, с мрачной пристальностью уставился на Сейвена.
— И что теперь, репликант Сейвен? Ты знаешь, что теперь?
— Еще не решил, — ответил Сейвен, поднялся и подошел к пленному. — Отпускать вас точно не станем. Ну и… Как тебе? Не так уж-то мы и глупы, а?
Атодомель ухмыльнулся. Сейвен не видел его лица отчетливо: что-то скрывал блеск кокона, что-то растачивала невыразительность черт, но лукавое молчание и ухмылка насторожили. Когда же Первый тихо рассмеялся, Сейвена бросило в дрожь. «Что-то не так. Что-то снова не так!» Он завертел головой и увидел, что Разиель уже стояла, неотрывно глядя на безобразное тело Атодомеля.
— Нет, ты все-таки глуп! — торжествующе выкрикнул Первый и расхохотался в голос. — Так же глуп, как и я!
Разиель льнула к оболочке кокона, гладила ее ладонями, и все время что-то шептала. Казалось, будто она разговаривала. Отвечала на вопросы, сама что-то спрашивала… Больше прочего ужасало то, что корявая голова создателя была обращена в ее сторону.
— Домик? Я люблю. В лесу, в лесу, да! Там. И вы все там. Я там тоже? О… Как же. Я? Конечно! С вами, с вами, с вами… Не хочу, нет! Только вы… И я? Да, да, я… Хочу… Прошу, возьмите меня с собой!!!
И зов был услышан. Сквозь тонкий стебелек поддерживающий кокон внутрь пробрался черный щупалец. Извивающийся корешок уже хлестал внутренние стенки капсулы, отыскивая ее. Сейвен охнул, взмахнул руками, отсекая ножку кокона, но опоздал — кончик щупальца прикоснулся к голени Разиель раньше.
Трескучий, многоуровневый хлопок, точно составленный из тысячи враз лопнувших пузырей, сотряс нутро генизы. Черная вспышка с силой ударила Сейвену в лицо, но он устоял, обернувшись клином света. Бурлящая кошмарами ночь стеною обрушилась на него, как шторм на одинокий маяк. Но шквал долго не продержался — схлынул, обнажая свет и звуки.
Вокруг все рокотало и тряслось. Биоэфирную гладь обезобразила сеть кривых и черных трещин. Каждый новый ее зигзаг сопровождался громоподобным хрупаньем, точно это лопались стальные рельсы.
Тело Атодомеля, пусть страшное, но слаженное, обратилось в расстроенный ужас. Разодранное переплетением щупалец и костистых узлов, оно возвышалось над сияющим биоэфиром чудовищной марионеткой. Со всклокоченной, шипастой головы в разные стороны смотрели они. Сейвен видел лица, с бесконтрольным отвращением узнавал их: две сестры и мать. Шеи как таковой не стало. Вместо нее тугой жгут, свитый из лоснящихся чернотою щупалец. От торса остались какие-то ошметки, по которым невозможно было представить начальный облик создания. Эти куски едва скрывали неустанно шевелящийся клубок мерзких щупалец-змей, вгрызающихся в биоэфир.
Опора под ногами накренилась. Пласт биоэфира покачнулся, вздыбился и стал провалился одним краем под соседний пласт. Из-под противоположного, приподнятого края показались витки щупалец. Их было настолько много, что они слились в клубящееся марево, норовящее вырваться наружу.