Опережая любые рассуждения, Сейвен выстрелил к чудищу, метя в его витую грудь. «Будь что будет». Удара он не почувствовал, но и вреда не нанес — Айро бесследно затянула прокол. Тогда Сейвен ударил опять, но уже не просто навылет, а вытягиваясь в нить. Орудуя собой, как сияющей иглою, он ткал гильотину из света, рассекающую Айро надвое.
Удар за ударом, черта за чертою, Сейвен расправился в сплошной, выпуклый диск света, разделивший стесненное нутро генизы на две неровные половины. Рассеченная светом Айро сопротивлялась. Сейвен чувствовал ее отпор как жилистое, напрягающееся горло, которое он никак не мог передавить. Но чем больше усилий он прилагал, тем тверже становилась цель. Тогда Сейвен стал выгибаться к потолку, вытягивая Айро, точно крепко забитый гвоздь.
Округлые стены полости, в которые он — яркая мембрана из света — уперся краями, обезобразила сеть мелких трещин. Внизу расколотое море биоэфира вздыбилось, разверзлось лазурным вулканом, извергающим черный хаос Айро. Вытягиваемая Сейвеном скользкая масса даже отдаленно не напоминала человека. То был кудлатый сгусток из щупалец, нитей и струн, что постоянно сжимались и дрожали.
Наконец последний изгиб Айро выскользнул из лазурного плывуна и беспомощно повис над ним, сжимая в кольцах воздух. Озеро расплавленного биоэфира заволокла мутная плева. Казалось, что креатура выдавливает из себя гной, скопившийся в застарелой ране.
Сейвен вдавил Айро в каменный свод, твердо решив вытолкнуть ее в открытый космос. Достаточно углубившись, он расслабил края и, точно бутон солнечного цветка, сомкнулся вокруг всклокоченного черного тела. Сомкнулся без единого зазора и тут же сжался, прикладывая к тому все свои силы. Айро стала на удивление податлива. Вынутая из глубин генизы она будто увядала, с каждым мгновением все слабея.
Он вылупился из растрескавшейся земли, как упрямый росток. Его встретило солнце — немой и бесстрастный созерцатель развернувшейся трагедии. Когда он выбрался вполне и начал выталкивать из себя инородный тяж, то что-то почувствовал… Айро. Она не хотела уходить, цеплялась за выскальзывающего Сейвена не физически — физически она была все так же крепка и недвижима, — но ментально. Сумбурные, торопливые мысли, вдруг выстроились в громоздкую цепь, смыкающуюся на нем, не отпускающие его. Колючий помысел Айро умещал понимание лишь одного — через короткое мгновение не останется никого. И это одиночество продлится вечно.
Стало тихо. Перекрученный тяж Айро медленно, как во сне, отлетал к Солнцу. На фоне кипящего извечным огнем диска эта черточка виднелась удлиненным, лохматым веретеном. Глядя на нее, Сейвену не верилось в случившееся. «Просто маленькая царапина». Такие серьезные и большие происшествия, но… «Где? Где они все теперь?». Вокруг стыл в молчании космос, вечный и безучастный. Такой же, как до них, такой, каким он будет после. Молчаливый, холодный и чужой. Как пустота внутри.
Сейвен вспомнил про Атодомеля и вернулся к генизе Вербарии, но того нигде не было. Вновь застывшая гладь биоэфира погребла под собой последствия битвы. Ни раскрошенных каменьев, ни лавы или чернильных потеков безумия. Потрескавшиеся, выщербленные стены каверны — вот, пожалуй, и все напоминание о бедствии.
Сейвен торопливо нырнул в ментальную плоскость и оттуда просочился внутрь генизы. Его встретила безбрежная, немая пустота.
— Теньеге, — тихо позвал Сейвен. — Мама, ты здесь?
Чернота вдруг вздрогнула, зашевелилась, точно рой микроскопических мушек. Мошки, казалось, сидели совсем близко — на расстоянии вытянутой руки, но когда они закончили возиться, то перед Сейвеном простерлась объемная, пространная картина, так, если бы эти букашки не составляли полотно, а лишь заслоняли его.
Теперь он стоял посреди центральной площади Сотлехта, сгораемой в лучах закатного солнца. За ее пределами бушевала дичайшая круговерть. Тонны самых немыслимых, полупрозрачных образов, неслись друг за другом нескончаемым хороводом. Осколки зданий, людские изваяния, ветви деревьев и целые пролески зачем-то с пурпурной листвой… Затянутые в узлы стальные фермы мостов, нити рельс с приклеенными к ним поездами… Кое-где сверкали вспышки молний и показывался грозовой фронт, разбрызгивающий дождь в разные стороны… Все это месиво проявлялось только когда Сейвен сосредотачивался на чем-то конкретном.
Сейвен протянул руку в невольном останавливающем жесте. Хоровод повиновался и тут же замер. Тогда он стал вглядываться в мешанину, искать чего-то, совершенно не понимая чего. Детские игрушки, кресло, ящик морских огурцов, фасад какого-то здания с высунувшимися из окон цветочными горшками… Все бессмысленно, бессвязно, не соотносящееся одно с другим, проникающее одно в другое, как…