Вдруг, точно опомнившись, он схватил тот череп на котором красовалась корявое «Крайтер», перечеркнул надпись и ниже торопливо нацарапал «Сейвен». Подчеркнул имя два раза и вернул его в основание восклицательного знака. Затем поднялся, разложил черепа в прежнее высказывание и двинулся в путь с уверенностью, что это дело было не для галочки.
Едва Сейвен подошел к примеченной издали надписи, как внутри шевельнулась чувство повторенности. «Как заводная игрушка. Снова и вновь, пока завод не кончится. А потом появляется рука с ключиком и пошло-поехало».
Сейвен уселся перед ругательством, воткнул клюку в мох и положил рядом принесенного с собой «Крайтера». Оглядывая писанину, его внимание привлекла точка восклицательного знака. Зачеркнутое на лбу черепа имя было в точности таким же. Вплоть до последней, дрогнувшей буквы. Он отложил находку, взял утихшего говоруна и, перечеркнув надпись, процарапал ниже свое имя, дважды подчеркнув его.
Надписи совпали. Рытвинка к рытвинке. Трясущейся рукой Сейвен утер со лба пот, сглотнул, взял чистый череп и проделал операцию от начала и до конца. Все совпало с зеркальной точностью.
Череп выпал из руки и глухо стукнулся об мох. Не глядя на него, Сейвен потянулся к ближайшему чистому, подписал его, потом взял следующий, а за ним еще один… Он испортил пять зубьев, прежде чем подписал все черепа. И на каждом надписи совпадали с эталоном, как две капли из одной лужи.
Управившись, Сейвен не стал укладывать черепа в прежнюю надпись. Вместо этого, он выложил из них огромную стрелку и поковылял дальше.
Указывающую на лес стрелку Сейвен увидел издали. Приостановился возле нее, осмотрел черепа, сравнил со своим, многозначительно хмыкнул и ускорил шаг.
Всё сходилось. Чувство залипания поселялось в нем все раньше и раньше. Теперь он был уверен, что появляется и пропадает на этом болоте не в первый и не в тысячу первый раз. Теперь он знал наверняка, что все черепа принадлежали ему предыдущему и что его останками усеяно все болото. Или, по крайней мере, тот путь, которого он придерживался.
Его забывчивость тоже оказалась далеко не случайной. Он утрачивал способность удерживать воспоминания только если шел к лесу. Если он держал путь на закат, как того советовал череп, то память долго сохраняла целостность. До самой гибели, потому как это направление не имело конца.
Что, действительно, оставалось загадкой, так это как он здесь очутился и где, собственно, это «здесь» находилось. Сейвен чувствовал, что ответ ждал там, на кромке темнеющего у горизонта леса. Но, коли он продолжал топтать болото, то добраться ему туда не удалось. «Пока».
Была и еще одна штука, а вернее две. Одна всячески препятствовала его походу, а другая исподволь направляла. Диалектика обеих сил оставалась для Сейвена крайне туманной. «Оно и правильно. Изъясняйся они доступно, давно б уже выбрался с болот или пропал окончательно».
С каждым шагом Сейвен терял себя по капле, как проколотый бурдюк.
Хотелось пить, но не хотелось останавливаться. Он инстинктивно чурался остановок. Остановка значила конец. Поэтому он шел, изредка поглядывая на надписанный череп. Прочесть надписи Сейвен уже не мог, но этого и не требовалось. Череп сам по себе служил напоминанием. О чем? Сейвен забыл. Главное, что каждого брошенного на него взгляда хватало протащиться еще немного.
Тишина и мрак.
Эти явления остались где-то позади, потому как в ушах шипело и булькало, а сквозь сомкнутые веки пробивался свет. Сейвен раскрыл глаза и посмотрел на источник света, но тотчас зажмурился ослепленный лучами заходящего солнца. «Где это я?»
— Проклятье!
Он вскочил на ноги, тут же упал на колени и принялся раздирать пальцами мох.
— Привет, шеф! — осклабился добытый череп. — Давай поговорим?
Вместо приветствия Сейвен зажал его под мышкой, выдрал зуб и торопливо нацарапал на челе «Крайтер», зачеркнул, подписал ниже «Сейвен» и подчеркнул два раза. Череп замолк, боле не проронив и слова.
— Так-то лучше, зубоскал, — проворчал Сейвен и кинулся бежать в сторону леса.
Ноги сами помнили надежную дорогу. Даже палка больше не требовалась. С ней, пожалуй, выходило бы и медленнее. А Сейвен торопился. Очень торопился опередить собственное расслоение.
И, кажется, ему это удавалось.
Присел отдышаться он только у стрелки. Окинул себя мысленно и убедился, что вполне сносно помнит, кто он и как неплохо играл на флейте. «Которая вовсе не рояль, а дудка». Восстановив дыхание и глотнув затхлой водички, Сейвен поскакал дальше, не сосчитав черепа и не сверя надписи.