Отпрыгнув на почтительно расстояние, Сейвен с минуту понаблюдал за агонией чудища, затем обнаружил в руках оторванную голову и с размаху швырнул ее оземь. От удара череп раскололся как пустой орех. Сквозь трещину на лбу что-то виднелось. Он склонился над головой и слегка тронул ее. Внутри, как ядрышко в скорлупе, перекатился череп поменьше. Череп ребенка.
Пока Сейвен брезгливо ворочал оторванную голову, тело монстра вытекло без остатка, превратившись в костистые руины. Когда же он вернулся к трупу, то заметил, что кошмарная лужа под ним шевелилась. Мешанина сгустилась, потемнела и взбугрилась неровными складками. Неустанно перемешиваясь, эта масса втиснулась под скелет и, кость за костью, облепила его. Чудовище, как могло показаться, не сдохло, а переродилось.
Больше всего новый уродец напоминал сороконожку, слепленную из дюжины людей. Конечности распределились вдоль членистого тела, посерели и налились черными жилками. Каждый сегмент тела венчала человеческая голова, с неестественно широко разинутым ртом и провалившимися черными глазницами.
Вдруг головы разом повернулись к нему, чудовище вздрогнуло, заревело десятком голосов и, на широко растопыренных конечностях, бросилось в атаку. Сейвен хищно осклабился, встряхнул руками, удлиняя кисти в ослепительные клинки, расставил ноги пошире и приготовился.
Столкновения он не допустил — упал на спину, пропуская чудище над собой и, руками-клиньями, пропорол тому брюхо по всей длине. Из раны вывалился клубок извилистых нитей. Монстр остановился в десяти шагах, покачиваясь на переплетающихся жгутиках, как лодка на черных волнах. Конечности отвалились, головы по хребту втянулись, а все тело, чуть опустившись к земле, утопло в хаотически тонком сплетении. Вдруг струнки напряглись и вытянулись в длинные иглы. Сократились и снова выстрелили, оставляя в пространстве вокруг существа черные точки. Выстреливая снова и снова, оно скрывалось за следами проколов, как за черным облаком.
— Ну, нет, — Сейвен встряхнул руками, выбрасывая из кистей прежние световые клинки. — Погоди у меня.
Слепящие орудия вонзились в темное облако, как в глину. Сейвен сводил клинки, но это ему удавалось с досадной медлительностью. «Не успею». Иглы выстрелили в очередной раз, пронзая его вместе с пространством. В глазах потемнело, тело наполнилось тьмой, но уже в следующее мгновение он свел руки в мощный столб света. Не помня себя, Сейвен рванул сплетенные кисти вверх и будто вывалился из кромешной ночи в полуденный Сотлехт. Он упал, каменная плитка затрещала под его раскаленным телом, оплавилась. Сквозь белый дым он увидел, как поверженный монстр утекал в узкую щель пространственного разрыва.
— Не уйдешь, — проскрежетал Сейвен, вставая с земли. — Все равно достану!
Он успел втиснуть руку в разрыв, прежде чем тот сомкнулся. Кисть сдавило точно шипастым обручем, но Сейвен руки не отнял, а наоборот просунул вторую и светом, как щипцами, стал раздвигать края. Дыра поддавалась, но с трудом. Вся она покрылась изморозью тонких искр, колючих и нестерпимо холодных. Края прорехи трепетали, искрились лилово-черными молниями и, кажется, звенели. Впрочем, от сильного напряжения, могло звенеть у Сейвена в ушах. Крупные капли света вспыхивали на его лбу и спине, капали частыми вспышками и утекали во тьму прорехи радужными спиралями.
— Тварь! — прохрипел Сейвен, чувствуя, что он уже на краю своих возможностей. — Я тебя все равно… Грр.
Тьма прибила его бетонной плитой, размазала и смешала с дегтем.
Сейвен не понял как, но провалился-таки в пространственную брешь. В едва проглядной темени все куда-то плыло. Ни пола, ни потолка, ни единого ориентира, на котором можно было бы сосредоточиться. Только смазанные тени, краткие блики, какие-то стоны, вывернутые всхлипы… И все плотное, до одурения тесное, стиснутое в точку.
Он чувствовал себя лучом фонаря. Даже не лучом — луч откуда-то исходит, на что-то падает, а он… Скорее был каплей света в безбрежии тьмы, давящей со всех сторон, стремящейся его поглотить. И кто это? «Неужели это все она?!»
Несомненно, это была Айро. Но если в первый раз он чуть не захлебнулся ею, то теперь достало опыта остаться при себе. «Непонятно только что хуже, быть внутри этого безумия или на поверхности».
Сейвен не знал, куда ему править. Кругом все выглядело или ощущалось одинаково безумным. То, в чем он еще совсем недавно принимал активное участие, здесь обрело форму плотных волн, накатывающих со всех сторон, и не дающих сдвинутся с места.