— Чертовка! — крикнула она и повернулась к Элизабет: — Через час ты отъезжаешь в город, с тобой поедет отец! — холодно сказала она и покинула покои дочери.
Афелия бежала по коридору в комнату Итана. Еще было очень рано, и она полагала, что он все еще спит, да и вчерашние события, которые вынудили домочадцев и гостей бодрствовать до рассвета, давали основания это полагать. Осторожно постучавшись в дверь, девушка вошла.
На кровати, которая стояла у окна, закрытого тяжелыми темными атласными шторами в пол, спал Итан. Афелия осторожно вошла в комнату, закрыв за собой дверь. Девушка медленно прошла к постели и остановилась.
На губах была легкая улыбка, а мягкие каштановые волосы, которые забавно топорщились на макушке, примятые подушкой, слегка шевелились от нежного ветерка, который попадал в комнату через приоткрытое окно. Девушка легла на кровать рядом с Итаном, она прошлась пальцами по каштановым густым волосам, изучая родинки на его лице, девушка заметила две небольшие точки на его шее, но, не придав этому особого внимания, снова подняла глаза на его лицо. Улыбка все еще была там, легкая, беззаботная, слегка рассеянная.
— Что же тебе снится, Итан? — прошептала девушка.
— Ты… — шепотом ответил он и открыл глаза.
— Ты притворялся! — вскрикнула девушка. — Ты не спал!
— Это ты притворилась сном, такая нежная и красивая… — он провел ладонью по щеке девушки. — Это лучшее утро за все тысячу прожитых мною лет! — Афелия рассмеялась. — Чего же ты смеешься?
— Потому что это все еще не утро! — девушка вскочила с постели и подбежала к окну. — Утро за окном, а здесь — вечная темнота! — она потянулась, чтобы открыть окно и впустить в комнату яркий, ослепляющий солнечный свет.
— Нет! — крикнул Итан.
— В чем дело? — в недоумении спросила девушка.
— Не открывай шторы! — Афелия отошла от окна. — У меня редкое заболевание — непереносимость солнечного света…
— Ради Бога, прости! Я не знала! — девушка обняла Итана. — Почему ты не рассказал мне об этом раньше?
— Не было подходящего момента…
— А если бы я сожгла себя? — с ужасом в глазах спросила Афелия. Итан рассмеялся. Внезапно послышался стук в дверь.
— Господин Гудвин, могу ли я войти?
— Отец! — прошептала Афелия и вскочила с кровати.
— Шкаф! — Итан указал на огромный платяной шкаф, стоящий на другом конце комнаты. Девушка сразу же спряталась в него, а сам Итан, накинув шелковый халат на ночную рубашку, открыл дверь.
— Доброе утро, Господин Лэнгфорд! — он пропустил мужчину внутрь.
— Доброе! Как Вам спалось? — он внимательно осмотрел комнату. Заметив одеяло на полу, спросил: — Я не помешал Вам?
— Нет, что Вы? — молодой человек поднял одеяло. — Видимо, упало, когда я шел открывать дверь, — Лэнгфорд кивнул. — Спалось прекрасно! Спасибо Вам за то, что приняли.
— Что Вы? — Герцог Лэнгфорд сел в кресло, стоящее в углу, а Итан — на край кровати. — Вчера Вы оказали нам неоценимую помощь, были рядом в такой сложной ситуации…
Афелия, затаив дыхание, смотрела в небольшое отверстие в дверце. Она с замираньем сердца следила за разговором отца и того, кто навсегда «украл» ее сердце. В шкафу было очень душно, а висящие внутри платья и рубашки, еще больше теснили девушку.
— Я не мог поступить иначе... — молодой граф посмотрел прямо в глаза своему собеседнику. — Ваша дочь…
— Как раз о ней я и пришел поговорить, — мужчина поднялся со своего места и прошелся по комнате. — Афелия — тонкая натура и очень чувственная душа, любая рана на ее сердце не заживает со временем, а только причинят ей страдания. Я ее очень люблю и не позволю кому-то сделать ей больно…
— Что Вы? Я бы никогда…
— Я знаю! — он повернулся к Итану и пристально на него посмотрел. — Ее сердце избрало Вас, она дарит Вам всеобъемлющую и безграничную любовь. С Вами, Господин Гудвин, она счастлива, счастлива по-настоящему. Вы — хороший человек, что бы не говорили другие, я вижу это. И если моя дочь выбрала Вас, значит, так оно и есть.
— Спасибо Вам, Герцог Лэнгфорд!
— Не смею больше Вас задерживать! Буду рад видеть Вас на завтраке! — мужчина кивнул головой и вышел из комнаты. В эту же минуту дверцы шкафа распахнулись, счастливая Афелия выбежала к Итану. Он поднял ее на руки и прокружил, девушка рассмеялась, она была рада тому, что сказал ее отец.
Услышав женский смех из комнаты Гудвина, Герцог Лэнгфорд остановился, прислушавшись: