Он налил еще рюмку. В это время на кухню вошла невысокая женщина в халате. Она была достаточно миловидна, Юрий сразу понял, что Леня гораздо старше Веры. Беременность ее действительно не была еще заметна.
— Ой, что же вы всухомятку водку пьете. Давайте я вам борща согрею, — озаботилась Вера.
Несмотря на все возражения мужчин, Вера все же разогрела им борщ. А потом Леонид обнял ее за талию и спросил: — Верунчик, ты как, чтобы к маме с папой съездить, проведать?
— Чего это? — удивилась та.
— Ну, а ты разве, не соскучилась по ним?
— Соскучилась, но я ведь вот только, на той неделе от них вернулась?
— Ну, надо тебе уехать, Вера, надо.
Вот теперь она встревожилась.
— Что, тебе они тоже звонили?
Голод напрягся.
— Что значит тоже? Кто тебе звонил?
— Не знаю кто, но позавчера днем нам позвонили по телефону, спросили тебя, и голос был такой неприятный. Я ему сказала, что ты на службе. А этот потом начал какую-то чушь нести, говорил, что тебе новую машину надо покупать, а то с двумя детьми трудно будет на «копейке».
— Он угрожал тебе? — спросил Леонид.
— Нет, просто попросил, чтобы я уговорила тебя быть сговорчивым.
— Что ж ты мне ничего не сказала! — взорвался Голод.
Но и у Веры были свои аргументы.
— Не кричи на меня! Да, ты вспомни, какой вчера пришел с похорон дядьки! Еле до кровати дошел. А потом ты опять ушел на сутки. Да, еще вчера кто-то в дверь звонил. Я подошла, спросила: "Кто?" Молчок. Мне как-то не по себе стало. Надо нам дверной глазок в дверь врезать.
— Да, это точно.
Леонид чуть помолчал, потом решил: — Надо тебя нам сегодня же к матери отправить.
— А ты не боишься, что ее и там найдут? — спросил Юрий. — Ваш этот адрес узнали, и адрес родителей узнают. Поднимут какие-нибудь анкетные данные по линии МВД, и все.
Голод отмахнулся от этой версии.
— Нет, это не пройдет. В анкетах и справочниках их адресов еще нет. Веркины родители недавно новую квартиру купили, буквально месяц назад. В другом городе и даже другой области. Отсюда четыре часа на электричке. На машине на час быстрей. Можно быстро, в день обернуться. С утра к начальству, в десять выехать, вечером дома.
У Юрия были аргументы против.
— Но на машине тебе ехать нельзя. Больно приметная она у тебя.
Вот теперь Голод пожалел, что и номер то выбил для себя крутой, три восьмерки, и тюнинг сделал такой, что второй такой машины не встретишь.
— Это верно.
— Тогда надо уходить сейчас, не дожидаясь дня и разрешения начальства, — предложил Астафьев. Это мысль поразила Голода.
— А, пожалуй, это можно сделать. Только я не могу, мне завтра с утра надо быть в отделе. Нужно, хотя бы, отпросить у начальника, Верченко.
Решение словно само вырвалось из уст Астафьева:
— Тогда давай, я их отвезу. Я как раз, отгул на завтра выбил. Хотел три дня погулять. Я на электричке в сутки уложусь?
— Запросто.
— Тогда все нормально. И ни у кого отпрашиваться не надо. Все без лишних ушей.
На обсуждение деталей всего предприятия ушло еще три часа. Астафьев ушел домой уже глубокой ночью, он все оглядывался по сторонам, стараясь понять, не пасут ли его торские бандиты, но ночной город словно вымер.
В семь утра, как обычно, Леонид Голод отвез сына и жену в детский сад, где она и работала воспитателем. Но, если бы кто наблюдал со стороны, то заметил, как через полчаса через черный ход прошла та же самая женщина в дубленке, в норковой, по моде, мужской шапке, с ребенком на руках. Она села в поджидающую их «десятку». За рулем ее сидел лучший друг Астафьева Вадик Долгушин, сам Юрий располагался рядом.
— Ну, что, Вера, уговорили заведующую? — спросил Юрий Веру.
— Да, с трудом, но удалось.
— Кстати, она знает, где живут ваши родители?
— Нет, про такое мы с ней не говорили. Мы с ней вообще в натянутых отношениях. Если бы Ленька не работал в милиции, давно бы меня уволила. Она ждет не дождется, когда я в декретный уйду.
Через десять минут они были на вокзале, а еще через пять, отстояв короткую очередь, получили билеты до Уральска-Затонского. Уже выбираясь из очереди, Юрий столкнулся лицом к лицу со знакомым человеком. Это был ни кто иной, как Игорь Кошкин, их, с Леонидом, соратник по засаде на стервятников. Увидев такую странную пару: Юрий с ребенком на руках и явно знакомую ему женщину, он удивился.
— Привет, Вера, привет, Юрий. Вы куда это собрались в такой мороз?
— Да вот, Ленька просил жену проводить до родителей, — ответил Юрий.
В это время в динамике загремел голос, объявивший прибытие нужной им электрички, и они, торопливо распростившись с инспектором, вышли на перрон.
В электричке они долго переходили из вагона вагон, пока не нашли самый отапливаемый, в самом конце состава. Здесь, в тепле всех их разморило, и уже через пять минут они все, включая малолетнего Алешку, мирно спали. Разбудил их контроль, к тому же Алешка начал капризничать, и Вера, быстро поняв притязания своего чада, повела его в тамбур в поисках туалета.
— Господи, только отъехали, а уже писать захотел. А нам еще ехать и ехать, — ворчала она. — Чувствую, замучишь ты нас за эту поездку.
Юрий зевнул, глянул в окно. Электричка как раз подходила к какой-то станции. Астафьев протер замерзшее окно ладонью. Его восприятие неприятно резануло слово на фасаде вокзала: «Торск». Может это, а может, какой-то инстинкт заставил его внимательно присмотреться к людям, находящимся на платформе. Двоих парней в одинаковых красных, китайских пуховиках он заметил сразу. Во-первых, они явно опаздывали, и подбежали к вагону последними. Во-вторых, квадратные плечи обеих парней были явно не от фасона их пуховиков, а мощные шеи по ширине чуть ли не превышали диаметр головы. Оба бугая, этакими двумя распаренными мартенами ввалились в вагон, и, по инерции проскочив первые несколько метров, притормозили, а потом перешли на совсем уже неспешный ход. Юрий сразу понял, что качки кого-то ищут. Это бы его не взволновало прежде, но теперь это сочетание слов «Торск» и «качок» вызвало у него неприятное ощущение. Они подошли совсем близко, уставились на Юрия, и это было как-то неприятно. Астафьев деланно зевнул, достал газету, купленную на вокзале, и демонстративно уставился в ее. Качки постояли, а потом пошли дальше. Юрий же встал, и, чуть переждав, двинулся за новыми пассажирами. Уже покидая вагон, оба здоровяка обернулись назад, но Астафьев успел нагнуться, и сделал вид, что заинтересовался своими развязанными шнурками. Судя по шуму раздвигающихся дверей, Юрий понял, что они уходят, но при этом явно услышал, как один из торских богатырей сказал второму: — А он точно в синем пуховике?
Ответ Юрий не расслышал, его заглушил шум задвигающихся дверей, но и этих нескольких слов для него было достаточно. Это он сегодня был в синем пуховике. Мысли работали лихорадочно.
"Почему они меня не узнали? Я ведь был именно в таком пуховике. Значит, должно быть что-то еще. Что?"
И тут он понял — Вера. Женщина с ребенком в приметной дубленке в сопровождении парня в синем пуховике. Второе не сошлось, и они прошли мимо. Словно ошпаренный, он подскочил с места, и кинулся вперед. За это время качки прошли уже целый вагон, Юрий увидел их мощные фигуры входящими в следующий тамбур. Астафьев раздумывал, как ему быть, но тут рядом с ним открылась дверь, и из туалета показалась недовольная Вера с хныкающим сыном.
— Боже, пока его разденешь, пока оденешь! — пожаловалась она Юрию. — А там еще холодно, дует снизу. Как бы еще не простудился.
— Есть еще неприятности, — «обрадовал» ее Юрий.
Он коротко рассказал обо всем происходящем, а потом посоветовал, что ей делать. Через минуту в вагон вошла женщина с ребенком, в стильной дубленке, и черной вязаной шапочке. Еще через минуту в вагоне появился Астафьев. В тамбуре он вывернул свой двухцветный пуховик красной стороной наверх, а на его голове была норковая шапка Веры. Сел он через два купе от женщины, у первого, укороченного сиденья и сразу развернул все ту же газету. Отсюда он видел, что Вера явно нервничала. Она пробовала укачать сына, но тот раздурился, начал с криком бегать по вагону. Народ это смешило, а вот мать сорванца готова была сорваться на крик.