— Да, Малиновская слушает.
— Оленька, это Петр Николаевич.
— Друг отца! — громким шепотом пояснила Ольга подошедшему Юрию. Он, как и все милиционеры, очень не любил подобные ночные звонки.
— Добрый вечер, Петр Николаевич! — И Ольга включила на телефонном аппарате громкую связь.
— Да, уж ночь на дворе. Как там Леня? Все отдыхает?
— Да, им еще дней пять в Египте. Последний раз звонил от самих пирамид. Все в полном восторге.
— Это хорошо, пусть развеется. Ему сейчас это как раз и нужно. Я вот чего звоню. Новый наш босс что-то осерчал на ваш Кривов. В понедельник он пришлет своих опричников, будут грызть как волки, и выметать как дворники. Учти это.
— Спасибо вам, Петр Николаевич! Огромное спасибо. Я это учту.
— Спокойной ночи, Оленька.
Малиновская положила трубку, и развернулась лицом к мужу.
— Ну, все слышал?
— Слышал. Весело у вас будет. Особенно в свете этого убийства.
Ольга вздохнула.
— Да, а я чувствую, что дорого нам встанет этот твой удар по высочайшим зубам.
— Зато ты заметила, как он у меня хорошо получился?
— Ну, чья школа!?
— Твоя-твоя!
Юрий чмокнул ее в лоб, потом спросил: — Что, много чего дописывать надо?
— Прилично. Кудимов неплохой мужик, но дела в порядке вести не умеет. А этот молодняк тем более, — она безнадежно махнула рукой. Юрий был в курсе дел, он знал, что большая часть коллег жены, еще не достигла по возрасту тридцати лет. — Я хотела не трогать это болото, но, придется.
— Ладно, у тебя целая пятница в запасе.
Ольга фыркнула.
— Какая там пятница! Там бы нам за три дня уложиться.
— Так, похоже, жену я на эти дни потерял.
— Да, но только учти, что искать временную замену чревато для вашего здоровья.
Астафьев нервно засмеялся. Патологическая ревность жены вызывала у него странное чувство иронии и страха одновременно.
— Да, я совсем не про это, дурочка!
— А я про то!
Ольга уснула быстро, а Астафьев долго лежал, вспоминая некогда пережитое им совместно с покоившимся сейчас в городском морге Леонидом Голодом.
— Ну, ты что там возишься? — спросил Голод у Астафьева. Тот, согнувшись в три погибели, пытался открутить номерной знак у громадного прицепа. Они хоть и были одного роста, но смотрелись контрастно: щуплый, даже в зимней куртке, Астафьев, и атлет Голод, на котором точно такая же куртка смотрелась, словно надутой изнутри его тренированными мышцами.
— Да, болт заржавел, не откручу никак, — сказал Юрий, думая себе на замерзшие пальцы.
— Дай сюда, — велел Леонид, отбирая у него гаечные ключи. Он напрягся, лицо его покраснело от натуги, потом раздался звук лопающегося металла.
— Ну, вот и все. Возьми новый болт и прикрути номер, — велел Леонид. — Пора уже ехать, темно совсем. Еще место наше займут.
Через десять минут две большегрузных фуры с уральскими номерами натужно ревя выехали из города Кривова в сторону федеральной трассы. Но путь обоих был не очень далек. Проехав не более десяти километров, они свернули в сторону обочины. Здесь дорога расширялась до пятидесяти метров, и в этом расширении любили останавливаться на отдых водители-дальнебойщики. В свете фар при развороте машины мелькнула синяя табличка с надписью «Вознесенка». Несколько минут два «Камаза» маневрировали, пока не застыли, в положении, когда задние борта обеих фур оказались прижатыми друг другу. Именно так дальнобойщики частенько предохраняли свой товар от шаловливых ручек транзитных воришек.
— Ну, вот и все, — довольным голосом заметил Голод, выключая двигатель.
— А ты хорошо водишь, — заметил Юрий.
— Я все и всегда делаю хорошо.
Астафьев невольно отметил этот высокомерный тон своего напарника, но Леонид был именно таким, и его было уже не переделать. "Отличник погранвойск, старший сержант запаса" — именно так он в свое время представился Астафьеву год назад, когда судьба свела их в одном кабинете начальника отдела кадров.
— Пошли, перекурим, — предложил Голод.
Без всякой команды все четверо участников этой операции собрались под защитой бортов фур, прикрывающих их от пронзительного зимнего ветра. За рулем второго «КАмаза» сидел инспектор ГАИ Игорь Кошкин.
— Во, холодина то завернула! — с веселым хохотком заметил он. — Словно нарочно.
Юрию показалось, что Игоря потряхивало не только от холода, но разбираться было некогда. Самый опытный из всех них, майор Иван Михайлович Мазуров, рослый, внушительных габаритов мужчина с пышными, черными усами, наоборот, был внешне спокоен.
— Ну, что, как думаете, клюнет сегодня птичка? — спросил он.
— Должна.
— Помните, что нужно делать, если к вам они ломанутся?
— Да. Конечно. Сколько уж все обговаривали, — на разные голоса загомонили участники засады.
— Ну, тогда по местам. Рацией до поры не пользуйтесь. Ее могут прослушивать.
— Да помним мы все, — отмахнулся Голод.
Нападения на останавливающихся на ночевку около города Кривова дальнобойщиков продолжалось уже почти полгода. С удивительной равномерностью около КамАЗов останавливалась легковая машина, из нее выскакивали люди, и, сунув под нос водителям обрез, забирали все деньги, порой очень немаленькие. В седьмое такое ограбление они сняли особенно большой куш, в несколько миллиардов неденоминированных рублей. И хотя все это происходило в пределах нескольких километров от Кривова, ни разу, ни одной патрульной машине не удалось застигнуть автомобиль грабителей на месте преступления. И даже перекрывая все возможные пути отступления, милиционеры не добились ничего. За считанные минуты после сообщения дальнобойщиков бандиты успевали исчезнуть, и как раз это было непонятно. После этого руководством кривовского ГОВД и было решено устроить для неуловимых дорожных стервятников засаду. Большого труда стоило найти двух владельцев машин, согласившихся предоставить под пули свои КамАЗы. Главное, что буквально на следующее утро обе фуры должны были уйти в рейс, и эта ночь для засады должна была быть у них единственной. Гарантии, что бандиты сегодня решатся пойти на это дело, не было никакой.
Они вернулись в кабину, Леонид сразу включил двигатель, погреть салон.
— Счас еще кинишко посмотрим, — сказал он, включая закрепленный сбоку над ветровым стеклом небольшой телевизор. Там шла какая-то опера. Мужчины и женщины в старинных костюмах натужно пели о своих прошловековых проблемах. Леонид, казалось, совсем не обращал внимание на происходящее за окном КамАЗа, и только то, как часто он курил, выказывало его волнение. Болтали о самом наболевшим.
— Черт, неудобно сидеть на этом автомате, — заметил Леонид, ерзая задницей по креслу.
— Терпи.
— Да, терплю вот. Только при случае, его хрен быстро достанешь.
Он выглянул в боковое окошко.
— Пурга начинается.
Астафьеву не нужно было для этого вторгаться в живую природу. Белые светлячки бились об освященные стекла лобового стекла.
— Да, самое воровское время. Ты уже прапорщик? — спросил Юрий.
— Да.
— За год? Молодец. А я все так же, лейтенант.
— Ну, зато у тебя есть куда расти, а мне дальше трех звездочек в ряд ничего не светит.
— Иди учиться.
— Уже.
— В школу милиции?
— Да, зачем. Это все сложно. В нашем сельхозтехникуме состою студентом.
— И что? — не понял Юрий связи между милицией и сельским хозяйством.
— Его сейчас в институт переводят, так что через два года у меня будут корочки о высшем образовании.
— Уйдешь в агрономы?
Голод откровенно усмехнулся.
— Зачем? Мне только корочки нужны, а там уже никаких проблем не будет. У нас же не смотрят, что кончил, главное — чтобы поплавок на груди был.