— Так этот тир вы сделали для племянника? — Астафьев показал пальцем в пол.
— Ну да. Раньше у меня там была личная качалка. А потом я оборудовал тир. Там и сейф есть, все, как полагается. Оружие под замком. Есть еще вопросы?
"Что-то они с сестрой врут. Но, почему? Не успели договориться?" — подумал Юрий.
— Есть, — сказал он. — Когда парализовало вашего ребенка?
— В девяносто четвертом. Одиннадцать лет назад, — ответила Людмила.
Астафьев встал, начал прохаживаться по холлу. Перед его глазами стояла самая жуткая сцена того давнего дня: последний день суда, конвой уводит осужденных, а на руках женщины бьется в жуткой истерике ребенок.
— Так это ваш ребенок устроил после объявления приговора такую дикую истерику? После этого его и парализовало?
— Откуда вы знаете? — спросила Людмила.
— А я был там. Ведь я тоже проходил по этому делу свидетелем. Да, собственно, не свидетелем. Я тоже стрелял в тот день в январе в его отца.
Говоря все это, Астафьев пристально рассматривал лицо инвалида. Тут открылась дверь, и бодрый голос капитана милиции доложил: — Протокол мы составили, Егор Анисимович…
Лицо подростка исказилось, он сунул руку куда-то вниз, и выхватил пистолет. Это был спортивный пистолет, с длинным стволом и причудливо изогнутой ручкой. Странно, но Юрий ожидал чего-то похожего, он со всей прыти, на которую был способен, кинулся вперед, под защиту железного короба лифта. Прозвучал выстрел, но пуля просвистела над головой Юрия. Сашка, подъехав поближе к перилам, еще раз попытался достать его пулей, но снова не удалось. Астафьев находился вне зоны обстрела. А в холле каждый совершал свой маневр. Зудов одним мощным рывком перевернул хайтековский стол и сунул за него Ольгу. Колодников сам рыбкой нырнул под защиту полированного железа. И вовремя. Пули начали стучать по железу. Вскочившая на ноги Людмила закричала: — Сынок! Не надо!
Зинченко так же бросился к лестнице, крича на ходу: — Сашка, перестань! Прекрати! Все же уже нормально. Я все устроил!
Но племянник неожиданно повернул ствол в его сторону и дважды выстрели.
— Я тебя ненавижу! — закричал Сашка. — Это ты убил моего отца! Ты убил!
Ты во всем виноват!
Пули остановили Зинченко, он пошатнулся, и начал падать назад. В это время выхватил оружие торский майор. Выстрелить он не успел — пуля, выпущенная инвалидом, попала ему в лицо. Затем выстрелы прекратились, послышался стук брошенного на пол холла со второго этажа пистолета, затем жужжание электродвигателя тележки.
Выглянувший из-за убежища Павел решил, было, что парень решил на лифте спуститься вниз. Но тот, заехав на площадку лифта, откинул предохранительную решетку, и нажал на тумблер движения вперед. Раздался грохот, и вопль Людмилы Иванченко: — Сынок!
«Скорая» приехала быстро. Трем человекам, в том числе и Саше Иваноченко, она была уже не нужна. Врачи быстро привели в чуство Людмилу, но больше всего досталось Зинченко. Две пули попали ему в грудь, одна рядом с сердцем, другая пробила легкое. Пока его бинтовали, Колодников старался допросить его.
— Где автомат?
— Не найдете, он в болоте.
— Как шофера уговорили молчать?
— А куда он денется? Он тут на птичьих правах.
Через десять минут, когда Зинченко уже погрузили на носилки и повезли к «Скорой», Астафьев пошел рядом с ним.
— Скажите, Егор, зачем вам надо было заказывать меня этому самому Сапсану?
Тот с трудом повернул в его сторону бледное, покрытое потом лицо.
— Я почувствовал, что ты достанешь меня. Тогда еще, в думе. Я боялся, что ты сразу к Людке поедешь. Тебя бы тогда сразу шлепнули мои орлы. Я еще одиннадцать лет назад просек, что ты упертый, как никто. Купить тебя нельзя, а остановить надо было. Не мог я племянника подставить, виноват я был перед ним. Сашка прав — это я убил его отца. Если бы я не пошел на те дурацкие ограбления, то он бы сейчас был бы жив. Раньше надо было остановиться. А я пожадничал.
Они подошли к машине. Врач попробовал остановить Астафьева, но Зина слабым движением руки отстранил его.
— Дай договорить, — попросил он.
— Да, откровенны вы сегодня, — признался Юрий.
— Не выживу я в этот раз, — признался Зинченко.
— Да, ладно, врач сказал, что не все так плохо.
— Что он понимает? Жить не хочется. У меня ведь своих детей нет. Врачи говорят, что-то я со стероидами в молодости переборщил, сперма мертвая. Сашка был мне как сын.
Из глаз его покатилась слеза.
ГЛАВА 51
Через две недели, в Кремле, губернатор Железногорской области Сергей Константинович Тихомирский докладывал президенту.
— Эта часть национальных проектов реализована в полной мере. Самое главное, что на сторону не ушло ни рубля. Только для врачей, только для учителей, только для молодых семей.
— Ну, хорошо. Теперь, главное, не сбрасывать темпы работ. Желаю успехов.
Этими словами он дал понять, что аудиенция закончена. Но Тихомирский достал из папки еще несколько бумаг.
— Владимир Владимирович, вы просили держать вас в курсе дела относительно убийства тех автоинспекторов на трассе следования вашего кортежа. Следствие закончено, все прояснилось. Оказалось, что имел факт личной мести одного не очень уравновешенного подростка-инвалида к одному из работников ГИБДД. К сожалению, посадить на скамью подсудимых никого не удастся. И подросток покончил с собой, и тот человек, по вине которого у него в руках оказался автомат, так же умер от огнестрельного ранения.
Президент быстро прочитал краткий текст сообщения, просмотрел приложенные к нему фотографии.
— Да, прямо как в кино, просто драма, даже трагедия.
— Время такое, — развел руками Тихомирский, — страдаю все, в том числе и дети.
Через два дня президент рекомендовал губернской думе выбрать Тихомирского на третий срок.
В этот же самый день, уже вечером, менты допоздна засиделись на работе, чтобы отметить факт ухода Паши Зудова в отпуск.
— Как это тебя Панков отпустил? Он же говорил, что твой срок пожизненно в ноябре? — интересовался Колодников.
— Да, ну его нахрен! Что он на меня взъелся?
— Знаете, почему он проскочил? — спросил Алексей Шаврин, открывающий очередную бутылку.
— Почему?
— В тот день Панкову намекнули на повышение. Он и так уж засиделся нашем маленьком Чикаго.
— Да, он в последнее время называет наш город не иначе как "Этот ваш ё… Кривов", — усмехнулся Астафьев.
В этот момент зазвонил телефон.
— Да, Колодников.
Выслушав короткую, но энергичную тираду Андрей протянул трубку Астафьеву. Тот удивился. Никто не знал, что он тут.
— Кто? — громким шепотом, прикрыв рукой микрофон, попытался узнать Юрий. Но Колодников только тыкал пальцем в сторону телефона.
— Да, Астафьев, — пришлось сознаться тому. Голос был хоть и полный ярости, но принадлежать мог только его жене.
— Так, Астафьев, ты почему опять отключил мобильник?
— Я не отключал.
Юрий удивился, но когда потыкал по кнопкам, то сообщил: — А у меня просто деньги кончились.
— Мозги у тебя кончились, а что осталось, я тебе выбью! Время одиннадцать, я не знаю, то ли ты у очередной бабы, то ли тебя убили уже какие-нибудь очередные отмороженные кровники! Хорошо, Нинка из бухгалтерии вспомнила, что Зудов сегодня отпускные получил. Вобщем еще час, а потом жду тебя домой.
— Хорошо, скоро буду.
Юрий положил трубку, и встретился взглядами своих коллег. В чьих-то глазах было ехидство, в других сочувствие. Но, общее слово сказал Колодников: — Как убийственно она тебя любит!
— Ага! Живым бы остаться, — буркнул Юрий, выпил рюмку, и начал собираться.
— Ну, мне пора.
— Да и нам тоже. А то тоже подруги домой не пустят.