Необоримый и неперевариваемый, плодовитый, как все литературные негры всех стран и времен, Головачев. Явную бездарность искупает (ой ли?) непревзойденное умение держать нос по ветру. Слаба надежда, что когда-нибудь количество перейдёт в качество; нет, не по зубам Гегелю Головачев. Но основную идею когтит крепко: мир жесток, бессмыслен и иррационален, всем заправляют неясные могущественные сверхъестественные силы, договориться или бороться с которыми могут лишь доблестные агенты спецслужб, компетентные во всем. Даже в момент обрыва связи времен и трещины мироздания. Мы ещё услышим этот знакомый и популярный мотивчик, столь любимый современным обывателям. Головачев переводит бумагу, совершенно не думая о грядущей экологической катастрофе. А зря.
Я и сам когда-то считал, что любого человека можно научить писать. Моя вина. Бывают люди, которых не переубедишь — такая вот злокачественная графомания. Прекрасный редактор, знаменитый фэн и бард, мой первый издатель наконец. Ну не писатель; даже если кому-нибудь это и нравится, всякое бывает. Плохо пишет Буркин и всё тут. На всём налет поспешности, поверхностности, вчерашнего репортажа, непрофессиональное, неряшливое отношение к тексту, а в результате — и к читателю. Дай Бог ему удачи, спонсоров и всего чего душа пожелает, кроме претензий писательствовать. Вроде и грамотнее Головачева, а все плохо и пластинкой, боюсь, не спасти положения. Не стану углубляться в подробности, ибо согласным объяснять не приходится, а буркинских фэнов не переубедить.
А. Балабуха верно заметил, что «Одиссей покидает Итаку» Звягинцева — книга о тех, кем могли бы стать 60- и 70-десятники. Литература, в отличие от истории, терпит сослагательное наклонение. Но не терпит затянутости, многословия, темной воды во облацех. Формальные законы жанра требуют соблюдения и преступление их не оправдывается ни незнанием, ни писанием в стол, ни застоем. К сожалению, книге не хватает не только редактора с ножницами, но и обычной психологической правды. Бич правдоподобия — декорации на заднике, натяжка на натяжке, условности, отговорки, проговорки, проскоки. Как и незабвенный Константин Сергеевич — не верю! Но даже если всё и было как описано, то куда же сейчас попрятались все эти рыцари, все несостоявшиеся прогрессоры, герои и люди действия? Застряли в далекой галактике или поджидают нас в светлом будущем?! Да и были ли они, потенциальные благодетели… Боюсь, что всё не более чем плод богатой, но не убеждающей авторской фантазии. «Одиссея…» напомнила мне «Что делать?» Чернышевского — безжизненным идеализмом, многословием, ходульностью… Прости, есаул, если сможешь.
Интересен и редкостен в наше время феномен Леонида Кудрявцева — ему удалось создать свой необычный мир, хорошенько его обжить и описать, обыграть и подурачиться, выжав из материала все возможное. А дальше то что? Мне лично снятся «сны о чем-то большем» в твоем исполнении. Я жду некоей вспышки, откровения, прорыва — для этого есть все данные, но, увы, эту мысленную пропасть ты должен перепрыгнуть сам. Это ведь вопрос не только тщеславия и запросов, это — метаморфоза из крепкого середняка куда-то дальше и выше, как бы с нуля.
Так потихоньку и подплыли к опорным столбам турбореализма. Для тех, кто не знает с чем это едят, поясняю: соцреализм описывал жизнь согласно программе «Время», турбореализм придумывает саму программу. Возопят в ответ: не утрируйте меня! Рад бы, но факты вещь упрямая, а Столяров и Лазарчук продолжают выпекать свои творения, напоминающие популярную забаву: «найдите 12 различий». В данном случае между авторами по отдельности и совокупно — с прогрессорской серией Братьев.
Оговорюсь заранее: ничего против написания, публикации, выплаты гонорара и последующего неотвратимого награждения Столярчука я не имею. Так, несколько замечаний по сути.
Столяров писал «чернуху» еще тогда, когда мы не знали, что это такое. Меньше, чем 80 000 жертв сей видный гуманист никогда не удовлетворялся, что безусловно свидетельствует о неизбывной любви к наличному человечеству и необходимости посещения психоаналитика. Туманность изложения создавала атмосферу загадочной многозначительности — эдакий боевик с потертой философской подкладкой. Сам напев укладывался на выверенную стилистику Братьев — чего мучиться, когда всё уже так удачно придумано.
Чем же радует нас сегодня неоднократный лауреат? «Монахами», сюжет которых легче пересказать, чем прочитать саму повесть, вполне соответствующую формуле «Бред — сон — бред». Можно, конечно, передавать кошмар средствами кошмара, но зачем же так нудно; всё пугает и пугает, а всё не страшно и не страшно… «Ослик» — изящная безделушка, но, побойтесь Бога, если это премировать, то, значит всё — кризис жанра; три великих рассказчика: О’Генри, Чапек и Столяров! И, наконец, «Послание к коринфянам» — конец света в одной отдельно взятой (догадайтесь какой!) стране. Всё обречено на неудачу, с Дьяволом не договориться и не побороть (а мы-то, дураки, надеялись!). Одна надежда, что простая женщина родит нам Христа, а там уж секретная служба позаботится, чтобы все пошло как по маслу, со скупой счастливой слезой в финале. Родимые супермены и Сатану обдурят, и Христа спасут, чем и произведут надежи наши единственные полный, окончательный и бесповоротный укорот всякой нечисти. Странная для российского литератора слабость к охранке; Головачева не напоминает?!