Третий успевает прорваться вперед. До его мозга еще не дошло, что привычная схема ограбления пошла не по плану. Он действовал, подчиняясь старому алгоритму, когда стоящие впереди отвлекают бессмысленными разговорами, а троица сзади подкрадывается и вырубает попавших в капкан узкого переулка простофиль.
Вполне рабочая схема, но не сработавшая в этот раз. Последнему стоило бы бежать, но он ступил и сделал то к чему привык — рванул к «жертвам». И напоролся на выставленный кинжал.
Призванное оружие легко пробило человеческую плоть. Рванув вперед, бандит сам насадился на извилистое лезвие. И замер, удивленно тараща выпученные глаза, ощущая, как живот разрезает холод колдовского клинка.
На меня уставилась изумленная физиономия, в нос дохнул запах мерзкого перегара, грабитель всхлипнул и раскрыл рот, собираясь закричать. Я надавил на рукоять, погружая лезвие глубже, одновременно ведя чуть вверх и вбок, чтобы добраться до сердца. Последнее не понадобилось, бандит обмяк, сползая с кинжала мертвой тушей.
Кончено. Скоротечный бой занял не больше шести-семи секунд, оставив лежать на земле тела всех нападавших.
— Сраные твари, — первым очнулся и выругался Нильс, осмотревшись и убедившись, что поблизости больше никого нет.
Грамотно выбранное место для засады на зазевавших прохожих. Рядом с телами остались лежать залитые свинцом дубинки и короткие ножи — орудия промысла из глухих подворотен.
— Ублюдки, — повторно выругался следопыт, извлекая собственные клинки из мертвецов. Стилеты выходили с противным хлюпаньем, на лезвиях оставались густые подтеки крови.
Я сделал пас с зажатой в руке «Когтем». Призванный кинжал послушно растаял в воздухе темной дымкой, не оставляя после себя ничего. Нильс с завистью наблюдал за исчезновением, ему в отличие от меня предстояла чистка оружия.
— Полагаю сейчас это обычное явление, — заметил я, без особого интереса разглядывая тела. Из семи напавших трое оказались убиты, четверо оглушены, и сейчас размышлял, не довести ли дело до конца.
Холодно, отстраненно, взвешивая все за и против.
Можно не напрягаться и оставить как есть, никто не выскажет претензий. Можно сделать доброе дело и добить, снизив угрозу будущих нападений на граждан. В последнем случае это своеобразный добрый жест в сторону общественного блага. Мы избавим город от уличного дерьма, и тем самым возможно спасем кому-нибудь жизнь.
Не то что мне есть особое дело до благополучия жителей Винисгорда, вольный город на то и вольный, что его обитатели сами выбрали путь заботиться о себе. Но имелось в этом что-то благородное, что-то полезное, что возможно зачтется.
Поймав себя на этой мысли, хмыкнул. Похоже меланхоличное настроение осени все еще дает о себе знать.
— Нет, подожди, — велел я, заметив, что Нильс собирается привычным движением вытереть лезвие стилета о рукав куртки.
— Что? — с недовольством откликнулся следопыт с неприязнью глядя на убитых бандитов.
— Этих тоже в расход, — я указал на бессознательную четверку.
Нильс на секунду нахмурился.
— Зачем? — не понял он. — Они же в отрубе и ничего больше не сделают. Пусть валяются, ублюдки сраные, — он опять с недовольством покосился на испачканные густым красным лезвия собственных клинков. Ему не хотелось пачкать рукав куртки.
— Вытри об них, — подсказал я. — Но перед этим каждому перережь глотку.
— Зачем? — повторил следопыт, с нескрываемым раздражением разглядывая потенциально будущих мертвецов, должных отправиться вслед за приятелями.
Я помедлил, пожал плечами.
— Окажем городу услугу, избавим от лишнего мусора.
Нильс наконец понял, кривая усмешка пересекла лицо парня.
— Хотите облагодетельствовать местных? Вряд ли они по достоинству оценят ваш «щедрый дар».
— Мне их благодарность без нужды, останемся безымянными героями, — я кивнул на бессознательные тушки и поторопил: — Не задерживай.
Следопыт подступил ближе, рука нервно сжала один из окровавленных стилетов, прозвучало неохотное признание:
— Как-то неудобно, словно свиней на бойне.
Настала моя очередь криво усмехаться. Какая щепетильность, когда устраивал засаду в лесу на обоз молодого заклинателя вряд ли думал о случайных жертвах.
— Не слишком подходящее время разыгрывать чистоплюя, — холодно заметил я. — Или думаешь, эти тушки сами не по локоть в крови? Скольких они забили на смерть, пока промышляли на улицах? Скольких убили, просто потому что им посмели оказать сопротивление? Скольких зарезали из злости, потому что в карманах жертв не оказалось ничего тяжелее медяка?