Поэтому пришлось приказать опустить решетку. Смешно признать, но вначале сердце даже екнуло от страха. В древних хрониках очень подробно описывались боевые возможности гвардейцев и на что они способны в бою, мало бы стражникам Последнего Приют не показалось. Но потом пришло понимание, что все оказалось дымовой завесой, притворством, когда дичь прикидывается хищником. Гораздо опаснее оказалось бы, если гости изображали бы из себя простых вояк, не выставляя напоказ блестящие доспехи из темной стали. Вот это несло бы настоящую угрозу.
— Волк в овечьей шкуре, — тихо пробормотал Саймон и уставился на одинокого всадника, замершего в стороне от столпившегося у закрытых ворота люда, терпеливо ожидая, пока наконец дорогу освободят. Но решетка оставалась опущена, потому что собравшиеся на крепостной стене чародеи в отличие от простых людей понимали, что часто один человек может оказаться гораздо опасней хорошо вооруженного отряда.
— Что с ним будем делать? — будто прочитав мысли брата уточнил Феликс.
А Грег некстати напомнил:
— Он купил здесь жилье, заплатил золотом. Не пустим без веских причин, в Денежном и Торговом поднимут бучу. Могут предъявить претензии о возможных убытках.
Помедлив, Саймон мрачно кивнул. Проклятье, а ведь до этого момента он об этом не думал. Не смотрел на ситуацию с такой точки зрения. И видимо зря. Кто бы что ни говорил, а влияние неформальных лидеров Чародейского квартала имело свои пределы. Лидеры имелись и в других районах города, и в случае чего даже с чародеев могли спросить.
Незнакомец приобрел жилье в городе, платил чистым золотом, и, судя по всему, довольно много. Затем делал покупки в Торговом и Чародейском кварталах, тратил не скупясь. Кое-кому могло не понравиться, что такого человека не пускают в город, только потому что троице братьев Саграси он чем-то не понравился. В конце концов, Последний Приют изначально создавался, как убежище для всех, кого не приняли в других землях.
— В Денежном точно выдвинут претензии, — тихо заметил Феликс, без труда угадав, о чем морщит лоб средний брат.
— Стоит пойти молве, что в Последнем Приюте берут деньги, а затем не пускают обратно, как сюда перестанут приезжать, — поддержал Грег. — За такой урон репутации торгаши с дельцами с нас строго спросят. И не слезут, пока не компенсируем весь ущерб. А насчитают они сразу и много.
Да, это была проблема, и Саймон вновь неохотно кивнул. Он хотел посмотреть на чужака. Посмотрел. И что дальше? Только сейчас он вдруг понял, что если тот не сделает ничего провокационного, то воспрепятствовать ему вернуться обратно в город просто так не получится.
Вот если бы он только сейчас въезжал, не успев купить жилье и не потратив огромные суммы у местных торговцев, тогда дело иное. Но теперь поздно, остальные обязательно поднимут вой. Особенно в Денежном и Торговом кварталах, те всегда думают, что чародеи их зажимают и в любом действии видят ущемление своих прав заработать.
Как и все, Саймон знал истоки такой нелюбви. Монополия на изготовление и продажу магических кристаллов, которыми пользовалось почти все население города под горой, вызывало у денежных воротил зубной скрежет. Они бы хотели прижать наглых магов, перехватив торговлю ценными накопителями, но не могли, и от того злились. И не упускали случая навредить строптивым конкурентам в сфере торговли.
Этим случаем они обязательно воспользуются. Будь потраченные чужаком суммы меньше, проблем бы не возникло, но за несколько дней выложив больше полутора тысяч золотых он приобрел не только любовь торговцев, но и заработал себе иммунитет от поползновений со стороны «коллег» из Чародейского квартала. Чьи обитатели тоже захотят узнать, почему это братья Саграси мешают честным торговцам зарабатывать, ведь проклятый колдун накупил целую кучу ценных ингредиентов в магических лавках.
В общем, все сложно и запутано. Это была проклятая политика, где взаимные интересы главных действующих лиц города были между собой тесно переплетены. Потянешь за одну веревочку и поднимется такой вой, который еще долго не стихнет.
— Ладно, поднимай решетку, — Саймон хмуро кивнул стражнику.
Стоящий в стороне от массы крестьян одинокий всадник сохранял ледяное спокойствие. Со стороны он напоминал каменную статую с наброшенным на голову капюшоном, выглядел мрачно и зловеще, обычные люди неосознанно старались держаться от него подальше.