Глава 3
3.
Скрип колес прилетел глухим эхом, следом возникли неясные тени, изломанными фигурами двигаясь в предрассветной дымке. Наемники Тары замерли на местах, готовые действовать по приказу. Каждый сжимал меч или топор, идеально подходящие для ближнего боя.
Пять ударов сердца — показалась процессия. Мерно и спокойно двигаясь между толстых деревьев словно у себя дома. Так, впрочем, оно и было, это мы с наемниками в дубовой чаще оказались гостями.
Благодаря ночному зрения я хорошо разглядел хозяев Урочища. Три повозки, каждая запряжена обычной деревенской лошадкой, почти полной копией той, что я приобрел у крестьян. Такая же неспешная походка, такое же меланхоличное поведение, столь же субтильное сложение, присущее для сельской скотины.
На козлах возницы, рядом небрежно придерживаясь за борта шагают фигуры, закутанные в непонятные лохмотья, непохожие на практичные в это время года дорожные плащи…
Зачем выродились в эту рвань? Мысль мелькнула и погасла. Преддверие боя не самый подходящий момент для таких размышлений.
Странные хозяева Мертвого Урочища шли уверенно, не сомневаясь, что найдут на месте лагеря лишь мертвецов. Это вызвало глухое раздражение. И похоже не только у меня одного, в месте, где осталась Тара послышались невнятные шорохи, похоже валькирия приказывала не дергаться особо настырным бойцам, горевшим желанием доказать, что они не бараны на бойне, чьи тела можно просто так прийти обобрать.
Я пропустил мимо себя чужаков, внимательно просканировав на предмет проявлений магии. И удивленно моргнул, когда понял, что ничего нет. Вообще. Полный ноль. Закутанные в непонятные одеяния фигуры выглядели до безобразия обычно, даже амулетов ни у кого нет.
Такого не могло быть, потенциальные хозяева леса, накрытого огромным колдовским плетением, не несли в себе ни единого признака колдовства. Это было странно и вызвало закономерное подозрение, что нас продолжают дурить, и что происходящее еще одна хитроумная ловушка.
Хмм… ловушка в ловушке? Звучало, как бред. Объяснение должно быть более приземленным. Скорее всего эти падальщики являлись лишь исполнителями, грубой рабочей силой для сбора трофеев. По крайней мере именно так ситуация выглядела со стороны.
Телеги скрипели, неспешно катились, показалась огороженная каменными валунами площадка, в центре тлел костер. Сизый дымок поднимался неторопливо над почти погасшими углями, рядом притворялись спящими бойцы, закутавшись в плотные плащи, скрывая обнаженное оружие.
Пришельцы остановили лошадок, послышалось невнятное бормотание. Три фигуры по-хозяйски вступили в разбитый лагерь. На фоне слышалось журчание родника, впадающего в заводь. Именно к ней отправилась парочка гостей, явно намереваясь набрать воды, даже фляги из-под полы рваных одежд показались.
Проходя мимо одного на притворяющихся наемников один из гостей, собрался перевернуть, как он думал бездыханное тело. Крючковатые пальцы схватились за плечо лежащего воина и дернули на себя. Это стало сигналом.
Вояка отлично изобразил безвольное тело, позволив себя перекатить. Вот только концовка вышла другая, нежели ожидал незнакомец. Блеснула обнаженная сталь. Резкий удар, и лезвие погружается в человеческую плоть. Раздается невнятный хрип. Фигура в лохмотьях заваливается на землю, из живота торчит острый клинок. Наемник выдергивает меч и тут же, не вставая с земли рубит другого по ногам. Мощно, с оттягом, превращая конечности в обрубки.
— А-а-а-а!!! — орет лишившийся ног, падая на землю.
И спящий лагерь взрывается. Неподвижные наемники вскакивают, сверкает остро заточенная сталь. Клинки взмывают и опускаются, рубят податливые тела, словно хворост. Воины Тары мстят за страх заснуть и не проснуться, став легкой добычей для черной магии. Молча, безжалостно, ожесточенно, как умеют настоящие псы войны.
В движениях бойцов проявляется предельная четкость и экономность, присущая бывалым воякам, знающим, что иной раз есть шанс только на один удар.
Я хладнокровно наблюдаю за происходящим соблюдая дистанцию, слежу, чтобы никто из прибывших гостей не покинул расставленной на них самих ловушки.
Между деревьев возникают смутные тени, занявшие поодаль позиции бойцы вступают в бой, свирепо рубя оставшихся у телег чужаков. Кто-то из наемников подкидывает в потухший костер заранее подготовленную вязанку хвороста. Огонь тихо шипит, промокшая с ночи древесина неохотно загорается, но вскоре пламя взмывает вверх, освещая ствол гигантского дуба и раскинувшуюся под его сенью площадку.